Вере Петровне пришлось перебраться на Патриаршие пруды - ухаживать за дочерью и внуком. Дачный сезон как раз кончился.
Однажды, покормив завтраком обоих, она принялась готовить обед, когда зазвонил телефон.
- Кто?.. Миша?.. - Она замерла. - Откуда говоришь? Из больницы? Так вы... здесь, в Москве?
- Наконец-то я до вас дозвонился! - Михаил заметно волновался. - Две недели уже здесь валяюсь - травма. В первый же день, как прибыл в Москву, угораздило! - И принялся оправдываться: - Я как получил письмо - сразу прилетел. Верьте мне - я не знал, ничего не знал! Думал, что ребенок от Марка, что Света не дождалась... Ну а семья - дело святое! - И умолк: что скажет Вера Петровна? Не дождавшись, продолжал:
- Ваше письмо мне всю жизнь перевернуло! Я ведь в Западносибирск перебрался, чтобы быть подальше. Считал, в Москве мне делать больше нечего, так для всех лучше. Теперь все наоборот! - Он не скрывал своей радости. Теперь у меня появилась цель в жизни: хочу быть рядом с сыном, помочь ему вырасти... достойным славного рода, потомком которого он является.
Слушая его взволнованную речь, Вера Петровна не проронила ни слова. Душа ее была переполнена болью и теплым чувством от сознания, что она в нем не ошиблась.
- Вы меня слушаете? - Михаил боялся, что их прервали. - Очень вас прошу, Вера Петровна, дорогая, как бабушку и, судя по вашему письму, моего друга: помогите мне найти подход к Светлане! - Потому и хотел поговорить сначала именно с вами. Я уже несколько раз звонил из больницы, но никак не удавалось вас застать: подходил Марк или Света. Помирите нас! Скажите ей, что я полностью осознал, как был не прав!
Помолчал, унимая волнение, и пояснил:
- Слишком поздно узнал, как она меня ждала, как ухаживала за мамой; а что вопреки воле отца оставила ребенка и решилась родить без мужа - только из вашего письма. Настоящий подвиг, и я счастлив вдвойне, что у меня есть сын и рожден он женщиной благородной души. Я не ошибся, когда ее полюбил! Тут же спохватился: - Вы только не подумайте, дорогая Вера Петровна, что я... из трусости не решаюсь сказать все это сам, - нет! Я только прошу вас подготовить и организовать нашу встречу, познакомить меня с сыном. Это ведь так непросто! - И умолк, с волнением ожидая ответа.
Вера Петровна не сразу откликнулась, раздумывая, подбирая нужные слова, в растерянности: что она может предпринять, не посоветовавшись с дочерью? Наконец с трудом промолвила:
- Не могу пока обещать вам, Миша, что-нибудь определенное. Света ведь так ничего и не знает о письме и о вашем возвращении. - И пообещала: - Но томить вас не стану, понимая ваше состояние. Вам и так пришлось слишком много пережить. Я немедленно поговорю со Светой. Она болеет, и я за ней ухаживаю. А вообще... я снова замужем, за ее родным отцом, и живу отдельно. Но здесь побуду еще дня три, так что звоните.
"Какой замечательный человек Михаил, какое благородство! - думала она. - Недаром Светочка так его любила... Да может, и сейчас еще любит?.. Почему не разрешает Марку усыновить Петю?.. А сын как на него похож..."
И глубоко вздохнув, Вера Петровна принялась за готовку - никто за нее этого не сделает, а подумать можно и за делом и потом пойти к дочери. Разговор предстоит нелегкий, надо справиться с волнением.
Когда Вера Петровна вошла в спальню, Светлана с безразличным видом лежала вперив взор в потолок. Устала уже горевать, просто ни о чем не хочется думать. Как жить дальше? Это представлялось ей неопределенным.
- Доченька, родная моя! - ласково позвала Вера Петровна, присаживаясь на край-постели. - Нельзя же так! Расскажи маме - что тебя мучит? Облегчи душу! Я же все пойму...
Светлана каким-то безжизненным голосом тихо ответила:
- А я и сама не знаю, мамулечка, что со мной происходит. Тошно мне... Горько, что так не повезло...
- Это как же - не повезло? Такой замечательный парнишка у тебя подрастает, дом полная чаша, муж заботливый... Больше пяти лет живете - и вдруг...
- Да ничего ты не знаешь, мама! - так же ровно, бесстрастно прервала ее Светлана. - Петеньку я люблю, но он же постоянно напоминает мне об утраченном. А семейная жизнь моя, наверно, кончилась. Сама не знаю, что делать. Но с Мариком жить не смогу больше.
- Что же он такое натворил? - испугалась Вера Петровна. - Серьезное, видно, что-то, а то не стала бы ты так...
- Уж серьезнее быть не может. - Светлана как бы очнулась от дремоты, приподнялась на подушках; гневные огоньки зажглись в ее синих глазах.
- Это по его вине, мама, Петенька растет без отца, а у твоей дочери не жизнь, а сплошной компромисс и фальшь. Это он лишил меня счастья. Стольких лет разлуки с Мишей... Разве я не заслужила немного счастья?
- Что ты говоришь, доченька?! О чем это ты толкуешь - не пойму я?
- Ко мне приходил Виктор Сальников, друг Марка и Михаила; инвалид он, афганец. Мы с ним вместе хоронили Ольгу Матвеевну. Накануне нашей с Марком свадьбы он получил верную весть, что Миша жив и возвращается; велел Марку мне передать, а Марк... скрыл. Понимаешь?.. Предал и друга, и нас с Петенькой. Я же вышла за него потому, что... ценила его порядочность, самоотверженную любовь... Верила, что наше счастье для него важнее собственного. Как же я ошиблась! Он просто... расчетливый эгоист, мама.
Вера Петровна была потрясена: она ценила Марка, успела к нему привязаться; по отношению к ней он всегда проявлял заботу и внимание. Отношения у них были намного лучше, чем обычно между тещей и зятем. Да, такого она от него не ожидала...
Наступило продолжительное, тяжелое молчание.
- Что же ты думаешь теперь делать? - прервала его наконец Вера Петровна.
- Сама еще не знаю, - устало отозвалась Светлана. - Многое я прощала ему. Не хотелось мне тебя посвящать, боялась, хуже будешь к нему относиться, но скрывать больше смысла не вижу. Марик - наркоман со стажем... Не сразу обнаружила, хотя давно замечала неладное. Он отпирался, тщательно скрывал. В последнее время на почве семейных ссор эта болезнь у него усилилась. Опустился даже до измен - распутничал с наркоманками. Но я терпела.
- Так ты любишь его все-таки? Тебе трудно его оставить?
- Я тоже себя спрашивала, - призналась Светлана. - Ведь привыкла к нему - не только телом, но и душой. Хотя сердце мое было отдано другому, с этим я поделать ничего не могла. А Миша меня и сына знать не захотел. И поделом мне! - И впервые за эти дни обильные слезы вновь потекли из ее прекрасных синих глаз, отогревая застывшую душу.