— Можешь ли ты идти? — повторяет он, прежде чем рассмеяться. Смех такой легкий и счастливый, что любой подслушивающий может подумать, что я просто пошутила, хотя думаю, что для него я только что именно это и сделала. — Конечно, — говорит он, делая огромный шаг назад. Его глаза не отрываются от моих, пока убирает свой член, но так и не застегивает ширинку, продолжая отступать. — Ты можешь выйти отсюда прямо сейчас, если планируешь уехать из города, забрав с собой свой лживый, грязный рот и никогда больше не показываться на глаза.
Мои губы приоткрываются, чтобы возразить, сказать ему, что я не могу этого сделать, но, похоже, мне это и не нужно.
— Но ты ведь не сделаешь этого, правда? Дома тебя ждет любящий парень. Тот, который встречал тебя как-то ночью с распростертыми объятиями. Где он сейчас, а? Как думаешь, он догадывается, что мой член только что был у тебя во рту? Думаешь, он будет рад узнать, что ты не сопротивлялась?
Я хочу сказать ему, что Элайджа не мой парень, но у меня такое чувство, что даже если попытаюсь, он меня не послушает. Лука хочет верить только в то, что хочет. Что я лгунья и обманщица. Хотя на самом деле я ни то, ни другое.
— Я не уеду из города, Лу. И не из-за него.
— Нет? А из-за кого же тогда... из-за меня? — выплевывает он.
— О да, потому что ты был таким гостеприимным, — говорю я, подхватывая пальцами простыню, висящую на талии, чтобы прикрыться. Я едва успеваю приподнять ткань, как он замечает.
— Раздевайся.
— Что?
— Ты меня слышала.
— Но я только что... — Я смотрю вниз на его промежность, показывая, что я только что сделала, и он смеется.
— Думаешь, это было все? Думаешь, все это закончилось из-за того, что ты сделала мне один полуприличный отсос?
У меня открывается рот, но слов не находится.
Парень отходит назад, пока его ноги не упираются в край дивана, затем опускается, берет с журнального столика водку, которую принес с собой, и откручивает крышку. Затем широко раздвигает ноги и подносит бутылку к губам, делая большой глоток и заставляя меня сосредоточиться на том, как при этом двигаются мышцы его горла.
— А теперь, — говорит он, снова находя мой взгляд, — раздевайся.
— Лука, это безумие, — пытаюсь возразить я.
— Хорошо, — говорит он, устраиваясь поудобнее для представления. — Тогда скажи мне правду. Скажи, что ты лживая дрянь и извинись за то, что случилось.
Я скрежещу зубами от его требования, потому что он прекрасно знает, что я не собираюсь этого делать.
— Я не лгала, Лу, — шиплю я, хотя не знаю, зачем мне это нужно, ведь если он не поверил тогда, то почему должен поверить сейчас? Единственный способ доказать это... Нет. Я отказываюсь даже рассматривать этот вариант. Лучше ненависть Луки, мучающего меня, чем позволить ему войти в мою жизнь и открыть правду.
Конечно, это причинит ему боль. Но он больше не является моей главной заботой. Есть кое-кто более важный, кому не нужно, чтобы его мир снова перевернулся.
Лука смотрит на меня, на его лице нет эмоций. Потянувшись в карман, он достает свой мобильный, и через секунду пространство заполняет сексуальный ритм песни Рианны.
Подняв бутылку, он наклоняет ее ко мне.
— Тогда вперед. Покажи мне, как ты зарабатываешь деньги.
— Я не гребаная стриптизерша, Лука.
Он вскидывает бровь.
— И не проститутка, — добавляю я, точно зная, о чем он думает.
— Нет, ты просто ходишь со своими сосками, выставляя их на обозрение любому мудаку, который захочет посмотреть. Твой парень, должно быть, чертовски любит тебя, раз позволяет это. Если бы ты была моей... — Он обрывает себя, предпочитая утопить невысказанные слова в водке, вместо того чтобы позволить им повиснуть между нами.
— Твоей? — переспрашиваю я со смехом. — Если бы я была твоей?
Его брови сходятся вместе, когда он изучает меня.
Каждый мускул в моем теле кричит от желания прикрыться, но я отказываюсь проявлять хоть унцию слабости рядом с ним прямо сейчас.
ГЛАВА 12
ЛУКА
«Если бы я была твоей?»
Ее слова повторяются в моей голове снова и снова, пока девушка стоит передо мной и пытается казаться уверенной, хотя я знаю, что в глубине души она хочет лишь прикрыться. Ее носик подергивается, что раньше казалось мне совершенно очаровательным. Я бы поставил ее в любую неловкую ситуацию, лишь бы увидеть это подергивание.
Раньше ТЫ была моей. ТЫ все испортила. ТЫ солгала мне. ТЫ разрушила нас.
Но все же я не могу не задаться вопросом, какого хрена ее парень позволяет ей разгуливать в таком виде по «Раздевалке».
Если только... то, что она говорит, правда, и он не ее парень. Просто она слишком охотно сосала мой член.
Неужели она не только лгунья, но и изменщица?
Я вспоминаю, как всего несколько дней назад она бросилась к нему в объятия. Кажется, они очень близки.
Снова подношу бутылку к губам, водка больше не обжигает и чертовски плохо справляется с тем, чтобы заглушить все то, что я не хочу чувствовать.
Схватив мобильник, прибавляю громкость.
— Мне надоело ждать, Пи. Я хочу действий. — Я делаю громче, чтобы она не смогла ответить, или, по крайней мере, если ответит, я не смогу ее услышать.
Отбросив все, наше прошлое, ее возможного парня, тот факт, что мое сердце бьется чуть быстрее, чем должно, когда я нахожусь рядом с ней, и боль в яйцах, несмотря на то, что только что кончил ей в горло, я наблюдаю за ней.
Девушка опускает руки к веревке на талии, но не делает ни малейшего движения, чтобы развязать ее.
Спустя мгновение я наклоняюсь вперед, упираясь локтями в колени и позволяя теперь уже полупустой бутылке повиснуть между ними. И смотрю на нее, наблюдая за тем, как в ее серебристых глазах мелькает вызов.
— Пейтон, — предупреждаю я, зная, что она услышит это громко и отчетливо, несмотря на громкость музыки.
Девушка поднимает подбородок и смотрит на меня, ее грудь вздымается, а соски все еще твердые, умоляющие о внимании.
То, что я не прикасался к ним до сих пор, едва не убило меня.
Я встаю, заглушая музыку. Очевидно, она не собирается подчиняться, и мне придется вмешаться, если хочу, чтобы она услышала все, что я собираюсь прорычать ей на ухо.
— Ты затеяла опасную игру, Пи, — предупреждаю я.
— Я справлюсь с тобой, Лука.
— Нет, — говорю я, делая еще один глоток водки. — Ты справлялась со мной в юности. Теперь ты даже не представляешь, во что ввязываешься.
Мне не нужно прикасаться к ней, чтобы понять, что по ее телу пробегает дрожь.
— Открой, — требую я, поднося бутылку к ее губам.
Наливаю немного, наблюдая, как алкоголь стекает из уголков ее рта и капает с подбородка на грудь.
Подняв другую руку, провожу кончиком пальца по струйке жидкости.
— Лука, — выдыхает она, когда я обвожу ее сосок, заставляя его еще больше сморщиться.
— Ты такая чертовски отчаянная, Пи. — Я наклоняюсь ближе, чтобы прошептать ей на ухо. — Я чувствую твой запах. Но сомневаюсь, что ты такая же сладкая на вкус, как раньше. Горько-кислая. Готов поспорить, именно такой вкус у тебя сейчас после всей твоей лжи и чуши.