Смятение охватывает меня, когда я снова думаю о том, что сказала мне Пейтон в тот вечер пять лет назад. С тех пор я был так категоричен, что она лгала, но не могу отрицать факты.
Я хотел верить, что она лжет, потому что не мог смириться с альтернативой, но теперь, когда она здесь, открыто стоит передо мной и обвиняет меня в этом, я не могу не задаться вопросом, не ошибался ли я все эти годы.
Но если я ошибался, и она говорила правду, то это означало бы, что мой отец... человек, на которого я всю жизнь равнялся...
Провожу рукой по лицу, отгоняя эту мысль.
Нет.
Нет. Это должна быть ложь.
Наш отец — много кто. Но он не такой.
Он бы не стал. Отец просто не сделал бы того, в чем его обвинила Пейтон.
Мои мысли все еще в чертовом беспорядке после нескольких часов, проведенных в спортзале после занятий. К тому времени, как подхожу к входной двери нашего дома — дома, за который заплатил наш отец, — мое тело не только болит от побоев, которые я получил от Леона, но и мышцы тянет от тренировки.
Мои веки тяжелые, тело вялое, пока бреду на кухню, чтобы поесть, прежде чем завалиться в кровать и уснуть.
Прошлой ночью я почти не спал. Все, о чем я мог думать, — это она и они. Я не мог не задаваться вопросом, в какой момент она поймет, что может заработать еще больше денег, чтобы расплатиться с долгами, если позволит им брать то, что они хотят.
Мне хочется верить, что Пейтон действительно не такая. Но я уверен, что каждая женщина думает так до тех пор, пока ей не предложат деньги, в которых она так отчаянно нуждается.
— Брат. — Леон кивает, заходя на кухню следом за мной, как будто ждал, когда я вернусь домой. Если он хочет прочитать мне лекцию, то пусть засунет ее себе в задницу, потому что мне неинтересно, что он скажет.
Он ничего не знает о ситуации между мной и Пейтон, и, насколько я понимаю, чем меньше он — да и все остальные — знают, тем лучше. Я не хочу, чтобы имя члена моей семьи поливали грязью из-за обвинений какого-то подростка. Может, наш отец и дрянь, но он наш отец, и я буду защищать его до конца, если до этого дойдет.
К счастью, первые слова, которые он произносит, это не попытка снова разорвать меня на части.
— У тебя гость.
Сначала я думаю, что это Пейтон, но потом беру себя в руки и понимаю, что после этих выходных она никогда по доброй воле не приблизится ко мне.
— Черт, правда? — спрашиваю я, читая правду в его глазах.
— Видимо, ему тоже надоело твое дерьмо.
— Твою ж мать.
Потянувшись к холодильнику, я достаю энергетический напиток, хотя мне бы хотелось, чтобы это была водка для разговора, который, я уверен, скоро начнется.
Устало вздохнув, я прохожу мимо Леона и выхожу в коридор, чтобы найти своего гостя.
— Отнесись к тому, что он говорит, со всей серьезностью, — говорит Леон мне вслед.
— Тебе легко говорить, он же не на тебя постоянно наезжает, требуя быть лучше.
— Ты прав, потому что быть забытым гораздо лучше.
Мои губы раздвигаются, чтобы ответить, но я быстро понимаю, что у меня нет ответа на это.
Леон старается не подавать виду, что его это беспокоит, но я-то знаю, что это так. Я никогда не просил быть папиным любимчиком. И не хочу быть в центре его внимания, но, к сожалению, все так и есть, и нам обоим нужно смириться с этим, потому что в ближайшее время ничего не изменится.
Войдя в комнату, я обнаруживаю, что он сидит в кресле, которое обычно используем я или Леон, закинув одну ногу на другую и скрестив руки на груди.
Как всегда, очень дружелюбен.
Я стараюсь не закатывать на него глаза, но это физически причиняет боль.
— Сынок, — говорит он, кивая, но не удосуживаясь встать или что-то еще, когда я опускаюсь на диван напротив него.
— Чего ты хочешь? — ворчу я, понимая, что он здесь не для того, чтобы обменяться последними новостями. Он здесь, чтобы расспросить меня о сезоне и о моем упущенном шансе попасть на драфт в этом году.
Я ожидал, что это произойдет лично на каникулах, но оказалось, что он свалил на Гавайи с какой-то горячей штучкой, которая должна заменить нам мать. Как по мне, так она просто дешевая кукла Барби. Надеюсь, он понимает, чего лишился, когда начал трахаться с женщиной, которая ведется на его дерьмо. Мама — еще одна причина, по которой я хочу верить, что он невиновен в обвинениях Пейтон, потому что она уже достаточно натерпелась от измен отца. Если она узнает, что это правда, это убьет ее.
— Не стоит так радостно приветствовать своего старика после стольких лет, — саркастично бормочет он.
Я наклоняюсь вперед, ожидая, когда он перейдет к делу. Он не наносит светских визитов, так что может прекратить это гребаное представление прямо сейчас.
Я выдерживаю его взгляд, умоляя покончить с этим, чтобы он мог уйти, а я мог утопить каждое слово, которое он собирается мне сказать, в бутылке, которую найду на кухне.
— Ты облажался, сынок.
Мое тело напрягается от его слов.
С Бреттом Данном не бывает трудных сезонов или невозможности выиграть их все. Ты либо побеждаешь, либо терпишь поражение, середины нет. Это одна из многих вещей, которые я буду делать по-другому, если мне когда-нибудь повезет завести собственных детей.
Это дерьмо. Абсолютно гребаное дерьмо.
Всю мою жизнь он твердил мне, что я недостаточно хорош. Что я никогда не стану им, никогда не буду так же хорош, как он, и не добьюсь такого же успеха, как он. Чего он не видит и не понимает, так это того, что он прав, я не соревнуюсь с ним и не хочу этого, потому что он — мудак.
Конечно, Пейтон может быть такого же мнения обо мне сейчас, но я не такой, не совсем. Обычно я не стараюсь сделать чью-то жизнь сложнее, чем нужно. И если через несколько лет у меня будет футбольная команда из мальчишек, я уже знаю, что мне будет наплевать, если ни один из них не захочет играть. Они могут быть теми, кем хотят, и делать то, что хотят.
— Это был не лучший сезон. У меня были проблемы...
— Не оправдывайся, Лука. Ты не работал достаточно усердно. Ты не руководил своей командой должным образом.
— Все пошло не так, как планировалось, — бормочу я. Неважно, что я сейчас скажу, он ничего не услышит, даже если я приму вину на себя.
— Раз уж ты испортил наш план по выходу на драфт в качестве первого выбора... — Он имеет в виду свой план, потому что мой всегда заключался в том, чтобы получить диплом до выхода в профи, но ему плевать на то, чего я хочу.
— Нам нужно обсудить следующие шаги.
Я сжимаю кулаки, короткие ногти впиваются в ладони, а сердце опасно быстро колотится в груди.
— Я думаю, что мы должны сделать...
— Нет, — заявляю я, отчего его брови взлетают вверх до линии роста волос.
— Н-нет?
— Да, нет. Я сыт по горло тем, что ты диктуешь мне, как жить. — Я встаю с дивана, пытаясь хоть так выплеснуть адреналин, бурлящий в моем теле.
— Но ты же хочешь НФЛ, ты хочешь той жизни, которая была у меня, — говорит он, выглядя искренне озадаченным тем, что есть хоть какой-то шанс, что я этого не хочу.
— Это то, чего хочешь ты, папа. Ты пытаешься пережить свою потерянную карьеру через меня, и я устал от этого. Честно говоря, я даже не знаю, хочу ли снова играть после прошлого сезона. — Это не ложь. Эта мысль крутится в моей голове с тех пор, как он в последний раз ушел с поля в прошлом сезоне.