Честно говоря, мысль о том, чтобы бросить все, была довольно постоянной.
И дело не только в футболе. Это Леон, Летти, Кейн. Все.
Единственное, что позволяет считать это достижимым — она. И это так много оттенков дерьма, что я даже не знаю, с чего начать.
— Что? — рычит он, внезапно вскакивая с кресла и становясь передо мной, заставляя меня перестать расхаживать по комнате. — Ты не можешь бросить это, Лука. Данны не уходят.
— Может, ты и нет, но сейчас я балансирую на грани того, чтобы сделать именно это.
— Нет, я не для того так усердно работал над тобой, чтобы ты просто так все бросил, — гремит он, и мышца, к которой я более чем привык, пульсирует на его виске от гнева.
— Да, но в этом-то все и дело. Дело не в тебе. Дело во мне, в моей жизни.
— Нет, Лука. Речь идет о будущем, о твоей карьере, о твоем успехе.
— А что, если я не хочу успеха, а? Что, если я не хочу ничего этого? — Я вскидываю руки в разочаровании. — А что, если я никогда ничего этого не хотел?
Прежде чем он успевает ответить какой-нибудь ерундой, которая, как я уже знаю, добавит бензина в мой и без того бушующий ад, я выбегаю из комнаты.
Леон стоит прямо за дверью и, вероятно, наслаждается, слушая ту чушь, которую отец никогда не несет в его адрес.
— Понравилось? — спрашиваю я, хлопая ладонями по его груди, заставляя его прижаться к стене.
Весь воздух вырывается из его легких, когда он ударяется о стену, но не делает никаких движений, чтобы сопротивляться. То, что он видит в моих глазах, останавливает его.
— Ты действительно это имел в виду? Ты хочешь все бросить? — спрашивает он, звуча искренне обеспокоенно, в отличие от нашего отца, которому наплевать на то, что я чувствую на самом деле.
— Я не знаю. Я, блядь, уже ничего не знаю.
Оторвав взгляд от его глаз, я бегу по коридору к входной двери.
— Лука, — зовет он, прежде чем я захлопываю за собой дверь и исчезаю.
— Что? — рявкаю я.
— Пожалуйста, не срывай на ней зло.
— Не суй свой нос в мои дела, Ли. Ты не знаешь, о чем говоришь.
Дверь захлопывается за мной, прерывая его реакцию на это. Я знаю, что сказал, но Ли — единственный человек в моей жизни, не считая Пейтон, который хоть что-то понимает. Боюсь, он может иметь большее представление о том, что я сейчас переживаю, чем показывает.
На этот раз я не уезжаю из города, а, бесцельно проехав больше часа в попытке успокоиться, заезжаю на парковку за «Раздевалкой».
В голове звучат напутственные слова Леона о том, что не стоит срывать на ней злость, но она — единственное, что сейчас имеет смысл. Единственная, кто успокоит все то дерьмо, что творится у меня в голове.
Я выхожу из машины и направляюсь ко входу, даже не успев осознать, что сдвинулся с места. И только когда вижу, как здесь немноголюдно, вспоминаю, что сегодня вечер понедельника.
Брай замечает меня первым, когда я направляюсь к бару.
— Два вечера подряд. Ты, должно быть, действительно в отчаянии.
Я бросаю на него сердитый взгляд. Мы не совсем друзья, но за последние пару лет я провел здесь достаточно времени, чтобы мы достигли того уровня, когда можно было бы подкалывать друг друга.
— Ты ни хрена не понимаешь, чувак.
Без всякой просьбы мне пододвигают стакан виски, и я, не задумываясь, выпиваю его одним глотком.
Я оглядываюсь по сторонам, даже не пытаясь скрыть, что ищу ее.
— Где она? — спрашиваю я, не найдя нигде ее розовых волос.
— Она там, сзади. Она...
— Что она, блядь, там делает? — Я вскрикиваю, табурет, на котором я сидел, падает на пол позади меня. Мысль о том, что она может быть там с каким-то другим парнем, сводит меня с ума.
— У нее перерыв. Господи, Лука. Тебе нужно остыть. Думаю, ты не хуже меня знаешь, что она не из тех, кого обычно любит твой отец. Они обычно не такие... невинные.
У меня перед глазами всплывают ее образы в домике у бассейна на выходных.
Невинная, как же. Эта девушка, извивающаяся на мне, была не из тех, кто не знает, что делает.
Моя грудь, черт возьми, чуть не разрывается, заставив меня истекать кровью на полу, когда я думаю о ней с другими, о том, как она продает себя, как я ее обвинил.
Но тут до меня доходят слова Брай.
«У нее перерыв».
— П-перерыв?
— Да.
Мое сердце продолжает бешено колотиться, когда я смотрю в обеспокоенные глаза Брая.
— Я действительно думаю, что тебе стоит уйти...
Я не задерживаюсь достаточно долго, чтобы услышать его предупреждение. Моя потребность в ней слишком сильна.
ГЛАВА 19
ПЕЙТОН
Я сижу за маленьким столиком в комнате отдыха персонала и тыкаю морковной палочкой в хумус, который стоит передо мной. Тетя Фи всегда отправляет меня на работу с полезным перекусом. Я ценю это, правда. Но сейчас мне хочется съесть плитку шоколада или конфету.
Я вымотана, все тело болит от желания свернуться калачиком и проспать целую неделю. Но я не могу. Кажется, что это самая длинная смена в моей жизни.
Когда я вошла и увидела, что посетителей почти нет, то подумала, что меня ждет легкий вечер, и я не ошиблась, но легкий — значит скучный, а скучный — значит чертовски длинный.
— Уф. — Стону я, опуская голову на предплечье и на мгновение закрывая глаза.
Клянусь, это было всего на секунду.
Щелчок закрывающейся двери в другом конце комнаты заставляет меня вздрогнуть, и я резко сажусь прямо.
— Черт, прости. Я не хотела засыпать, — говорю я в спешке, быстро убирая то, что осталось от моей еды. — Я сейчас уже иду.
Мурашки пробегают у меня по спине, когда я встаю и быстро складываю все в пакет для ланча, и это заставляет меня задуматься.
Осознав, что никто ничего не сказал, я останавливаюсь и оглядываюсь через плечо.
У меня перехватывает дыхание при виде Луки, который стоит, прислонившись спиной к двери. Но меня пугает не столько его присутствие, сколько выражение его глаз.
Он выглядит... сломленным.
Его зеленые глаза потемнели. В них нет ни огня, ни ненависти, которые были при наших предыдущих встречах, и от его жесткой осанки, к которой я уже начала привыкать, не осталось и следа. Парень выглядит полностью побежденным.
Я сжимаю кулаки, заставляя себя вспомнить все, что произошло между нами за последнюю неделю. И снова и снова повторяю про себя, что мне все равно. Что Лука —злой и извращенный человек, и что я его ненавижу. Но это не срабатывает, потому что выражение его лица сейчас на сто процентов соответствует тому мальчику, которого я слишком хорошо помню.
— Лу, что...
При звуке моего голоса он двигается. Отталкивается от двери и врывается в комнату.
Стул передо мной врезается в стену, когда он отбрасывает его со своего пути, чтобы добраться до меня.
— Лу? — Мой голос слаб и хрипит от растерянности, когда его теплые пальцы хватают меня за подбородок, а его губы прижимаются к моим.
О, боже.
Мое сердце колотится, голова кружится, а он целует мои губы, пытаясь пробраться языком между ними, но, несмотря на то, что каждая частичка моего тела кричит поддаться ему, на этот раз моя голова звучит громче.