— Значит, сегодня вы нам скажете, кто стрелял в вас на даче? Это был тот человек, который приходил к вам на работу? — Дуда ковал железо, пока горячо.
— Не знаю, с чего вы это… — начал удивленно Урбан, и его укоризненный взгляд остановился на жене, которая преданно смотрела на него.
Эмилия была готова к этому. Наклонившись к нему, она тихо, но твердо сказала:
— Петя, я тебя предупреждала… Можешь быть совершенно спокоен и говорить все.
— К чему эти секреты, пан Урбан, ведь мы же знаем, во что вас там втянули.
Йонак и Дуда моментально поняли, что Глушичка берет Урбана на пушку, и мысленно с ним согласились. Йонак добавил:
— Не вы первый, не вы последний. Таковы их методы — давать деньги, а потом требовать уплаты по счету. Вы убедились в этом на собственном опыте, не так ли?
Урбан выпил воды из протянутого ему стакана, переводя взгляд с одного посетителя на другого.
— Да, я знаю, что заслужил наказание, и готов понести его. И все же я не чувствую себя виновным, поверьте мне. Я попался, как мальчишка… А он хотел застрелить меня, будто собаку.
— Расскажите нам все по порядку, не волнуйтесь, — успокоил его Дуда. — С вами уже ничего не может случиться, ведь вы покойник.
— Как покойник? Я же жив!
— Тот парень должен быть уверен, что вы умерли.
— Но он же стрелял в темноте!
Дуда показал ему сообщение в газете. Урбан прочитал его несколько раз, потом отложил в сторону:
— Мне уже все равно… Там, в эмиграции, я несколько раз оказывался без средств к существованию. Когда мне предложили помощь, я взял деньги и даже не поинтересовался, от кого они. Однажды, когда я был зол на весь мир, ко мне пришел еще один благодетель, но с ним я разругался, заявив, что от агента мне не нужны деньги. Он рассмеялся мне прямо в лицо. Мол, я все выдумываю и помощь эта от земляков. Меня это в какой-то мере успокоило. Потом мы решили вернуться. Как-то меня пригласили в Вену, где от одной важной личности я выслушал целую лекцию о патриотизме и о родине вообще. После этого он тоже оказал мне материальную поддержку: дал двести долларов и бумагу, которую я подписал. Если уж ты не отказался от семнадцати таких пособий и на все дал расписки, то какой смысл отказываться от восемнадцатого? Я очень боялся, что они могут помешать нашему возвращению.
Не знаю, поверите ли вы мне, но я сильно расчувствовался, ступив на родную землю. Нашим органам я рассказал все, что пережил там, и у меня сложилось впечатление, что мне поверили. На «Тесле» мне дали мою прежнюю работу. Меня мучили угрызения совести, и я старался работать изо всех сил. Наверное, поэтому через год меня восстановили в должности. И квартиру мою вернули. Не было более счастливого человека, чем я, жена может это подтвердить. Правда, Мила? До того самого вторника, когда мне позвонили по телефону насчет покупки половины нашей дачи в Баронове. Мы не договорились, и трубку повесили. Я вскоре забыл о звонке! Однажды после работы иду домой и вдруг слышу, как сзади меня окликают по имени. Я оглянулся и увидел незнакомого человека. Он категоричным тоном приказал мне, чтобы в среду я был на даче, он приедет договариваться о сотрудничестве. Какое сотрудничество, говорю, когда я вас впервые вижу, а вы хотите только купить участок. А он отвечает, что приехал оттуда и привез привет от моих бывших меценатов. Прежде чем я успел ему что-либо сказать, он исчез.
Хотя у меня и было нехорошее предчувствие, я все-таки взял три дня отпуска и решил встретиться с этим человеком.
— Когда он пришел, пан Урбан? — прервал его воспоминания Дуда.
— Точно не знаю. Уже было почти темно, когда я увидел с веранды, что кто-то подошел к задней калитке и стукнул щеколдой. Не успел я опомниться, как он был на веранде. Я хотел включить свет, но он крикнул, что не надо.
— Значит, вы разговаривали в темноте? Что он от вас хотел?
— Именно то, чего я и опасался. Чтобы я снабжал их информацией о нашем производстве к обо всем, что могу разузнать. Обещал уничтожить все мои расписки, а за каждую информацию сулил большие деньги. Я отказался и указал ему на дверь. Он стал угрожать, что передаст органам безопасности компрометирующие меня материалы… Наверное, те самые расписки. Он оскорблял меня, кричал… Я надеялся, что кто-нибудь услышит его крики и придет посмотреть. Но кто в октябре живет на даче? Я сказал, что оплачу все расписки, даже если на это уйдут все деньги от продажи дачи. А он рассмеялся: у них, мол, миллиарды, и им от меня нужна не милостыня, а информация. Ну, а потом…