— Столько национальностей… Как же они разговаривают между собой?
— Все они владеют немецким или английским. У Мюллера будто бы украли машину, много говорилось на эту тему. Сегодня почти все они решили поехать в Татры. Самая шикарная машина у Брауна, белый «альфа-ромео». У Тейлора «пежо», у его спутницы «опель».
— Вы, случайно, не знаете, кто должен был быть тем девятым? Имя «Бруннер» вам ни о чем не говорит?
— Не знаю, но никакого Бруннера среди них нет.
— Если бы к кому-нибудь из этой группы пришел посетитель, вы бы узнали об этом?
— Кто-нибудь из нас обязательно узнал бы об этом. О посещении в номере наверняка знала бы горничная или уборщица. От них такой визит нельзя утаить: они все равно узнают об этом при уборке. Встречу в кафе или ресторане — опять же нельзя утаить от нас, официанток. Интересное или примечательное событие всегда становится достоянием всех. Разве не поделишься с другими? Вот, например, на прошлой неделе с нашими господами выпивал какой-то немец, Петер… Короче говоря, они повеселились на славу.
— Вы помните, когда это было?
— Вечером, после ужина.
— Нет, я хочу знать, в какой день.
— Во вторник.
— Ну и как они развлекались? Впрочем, может, вы их не обслуживали?
— Развлекались, как обычно в таком случае… анекдоты, шутки… Я после своей смены подменяла подружку. У меня были другие столы, но знакомые всегда бросаются в глаза больше других, даже если их не обслуживаешь.
— Конечно. А тот их гость, Петер, вы смогли бы описать, как он выглядит? Хотя бы приблизительно.
Млчохова задумалась, но вспомнить что-либо не смогла. Извинившись, она объяснила, что не обратила на него внимания, но майора это не расстроило. Наоборот, он был бесконечно рад, что случай свел его с Млчоховой. Расставаясь с ней, он попросил ее никому не рассказывать об их разговоре и поблагодарил за информацию и готовность снова при необходимости оказать ему услугу.
В отделе Чамбалова дала Дуде понять, что происходит что-то важное: Глушичка с Йонаком сидят в кабинете шефа и над чем-то ломают головы. Майор был немного удивлен тем, что его не позвали. На вопрос, может ли он зайти к Глушичке, Чамбалова пожала плечами:
— Он ничего не говорил, значит, можете, наверное.
Он открыл дверь. В кабинете было так накурено, что, казалось, в нем подожгли дымовую шашку. Дуда поднял голову, прищурил глаза и направился к окну. Проходя мимо стола, он увидел перед Йонаком папку и рядом с ней несколько листов бумаги. Когда он взялся за ручку окна, собираясь его открыть, Йонак показал рукой на другое окно:
— Открой вот это, а то я боюсь сквозняка, что-то в последнее время у меня поламывает поясницу.
— Ну если уж ты там занялся с окном, то давай и к Марии сходи, пусть нам сварит кофе, — попросил его Глушичка.
— Что-то вид у вас невеселый, — сказал Дуда, присаживаясь наконец к ним. — Впрочем, мне тоже радоваться нечему. Вот смотрю на вас, как вы сосете эти соски, и самому хочется; говорят, лучше думается… Бруннер и Мюллер убежали.
— Не расстраивайся понапрасну, никуда они не убежали, — веско сказал Йонак, махнув трубкой. — У меня есть подтверждение этому.
— Письменное, за подписью Бруннера или Мюллера, о том, что они никуда не уедут, пока не отделают еще кого-нибудь? — пошутил майор.
— Нет, на самом деле. Я получил сообщение из Центра. Десять дней назад к нам с той стороны прибыла группа из девяти туристов. В ней находится человек, который должен нас заинтересовать.
— Их только восемь, — возразил Дуда, наглядно продемонстрировав это на пальцах.
— Ого, как ты встрепенулся! Только нам-то наплевать, сколько их приехало, главное — узнать, кто курьер. Центр в этом плане никаких сведений нам не дал. Следовательно, эта задача целиком ложится на нас.
Дуда чувствовал, что эти двое думают об этом уже давно и теперь хотят услышать от него что-нибудь новое. В это время Чамбалова принесла кофе. Собираясь с мыслями, он ждал, пока она расставит чашки перед Йонаком и Глушичкой и уйдет. Он решил пока напомнить им об имеющихся фактах: