— Смотрю я на все это, — сказал Дуда печальным голосом, — и кажется мне, что мы выступаем в роли каких-то дилетантов. Все у нас не так, все от нас убегают. Бруннер, Мюллер, а главное, тот стрелок…
Никто не отозвался, не прозвучало ни слова утешения, сомнения или согласия. Йонак и Глушичка смотрели куда-то отсутствующим взглядом, и от этого у майора стало тягостно на душе. Если бы они обрушились на него с возражениями, упреками, он мог бы, по крайней мере, защищаться. Но они молчали. Тогда он снова заговорил:
— Так значит, вы считаете, что курьер должен быть еще у нас, потому что ему нужно окончательно удостовериться в том, что Урбан ликвидирован? Но что, если этот Бартонь не имеет к нему никакого отношения? Что, если это курьера уже и не интересует? Не ошиблись ли мы также, полагая, что у него есть еще какие-то задания, кроме уже упомянутого — посетить Урбана, а?
Йонак отверг его сомнения:
— Сотрудники госбезопасности на прошлой неделе просмотрели массу протоколов и составили список граждан, которые вернулись из эмиграции приблизительно в то же время, что и Урбан. На основе специального метода из них выбрали двенадцать человек, которым, вероятнее всего, может угрожать агент. С этой минуты все эти двенадцать товарищей находятся под неусыпным вниманием сотрудников госбезопасности. Но пока что агент ни с кем из них не пытался установить контакт. И этот Бартонь, очевидно, основательно проинструктирован насчет того, до которого времени его донесения будут ожидать, после чего они станут бесполезными.
— Мы полагаем, что нити, по всей вероятности, ведут к группе туристов, проживающей в «Лотосе», — оживленно произнес Дуда. — Так что и этот фальшивый Бартонь должен рано или поздно направить свои стопы туда. Надо взять «Лотос» под контроль. Если он придет туда с каким-то сообщением, мы будем знать, что акция агента еще продолжается. Я сейчас же иду туда. — Он вскочил со стула, видя, что Йонак и Глушичка с ним согласны. Напоследок Дуда решил сказать, из какого источника он почерпнул информацию:
— Тебя, Виктор, это заинтересует. Ты помнишь о деле Багаровой? Ну, о том памятничке! Это ее подружка с «Теслы». Она закончила школу официанток и теперь работает в «Лотосе».
— Ну, считай, что можешь есть в ресторане за полцены, — усмехнулся Глушичка.
— Не завидуйте. Стоит заказать в «Лотосе» несколько раз кофе, как от сэкономленных денег ничего не останется.
Администрация кафе «Цембало», устроенного в бывшем монастыре, могла гордиться тем, что его постоянными посетителями были, как правило, люди искусства. В основном это были литераторы. В свое время они устраивали здесь вечера поэзии, спорили, попивая вино. Все это способствовало росту популярности «Цембало». Со временем стихи в этом кафе стали звучать все реже и реже, на смену им пришли жаркие политические дискуссии. С 1970 года «Цембало» стало местом воспоминаний о бывших литераторах, когда-то здесь выступавших.
Одним из постоянных его посетителей был и Радуз Кон. Сегодня он сидел за своим столиком у двери, немного нервничая. Обо всем уже заранее было договорено, текст отпечатан и подписан… Главное — подписан, Ночью он его еще подправил в соответствии с последними указаниями. И теперь ждал того момента, когда наконец-то сможет отдать его в нужные руки.
Данный манифест был продолжением предыдущего, в сущности, это был такой же памфлет. Основная цель, которую преследовал автор, — чтобы о нем узнали и заговорили. Не больше и не меньше. Об этом он договорился с издателем из Нюрнберга. Тот пообещал издать последнее произведение Кона тиражом не меньше десяти тысяч экземпляров при условии, что вещь будет актуальной.
Задумавшись, Кон не заметил, как к его столу подошел пожилой господин в темно-сером, в полоску, костюме. И только когда подошедший вторично и погромче спросил, можно ли ему сесть рядом, Радуз очнулся от своих размышлений и машинально проговорил: «Да, да, пожалуйста».
Пожилой господин удобно уселся слева от него. Хотя Кон смотрел в другую сторону, но все равно почувствовал на себе его изучающий взгляд. Ему пришло в голову, что этот забулдыга с морщинистым лицом и ячменем под глазом своим присутствием может испортить ему запланированную встречу.
Время было послеобеденное: в кафе сидели всего лишь несколько человек. Казалось, здесь царили неторопливость и какая-то сонливость. Этому в немалой степени способствовала и официантка: прошла целая вечность, прежде чем она появилась перед новым посетителем и спросила, что он желает. Ждать заказанного кофе пришлось тоже целую вечность. Пока официантка выполняла заказ, человек, сидевший рядом с Коном, рассеянно взглянул на немногих посетителей: кроме Кона, его здесь, очевидно, никто не интересовал. Потом пальцами левой руки, лежавшей на столе, стал крутить хрустальную вазочку с двумя искусственными гвоздиками.