Взгляд немца скользнул по собственным рукам, потом по пустому стулу, на котором только что сидел переводчик. Поняв его взгляд, Дуда махнул рукой, предлагая отвечать без переводчика. Бруннер выдавил из себя тихим голосом:
— Я был в городе… в гостинице меня не было. Но какое это имеет отношение к машине Мюллера?
— Об этом позвольте, пожалуйста, судить нам. Самолет из Попрада приземлился в шесть часов девять минут, оттуда полчаса езды до города, около семи вы могли уже быть в гостинице. Там вы, как говорите, не были.
— Не был, но деликатность заставляет меня…
— Деликатность, господин Бруннер, пока оставьте в стороне. Может, этой деликатностью вы сейчас вредите сами себе. Я вам немного помогу. Какая опасность вам грозила после возвращения с Высоких Татр? Даже, возможно, еще в Татрах, потому что вы бросили Мюллера и возвратились назад более быстрым транспортом — самолетом. Что это была за опасность, которая грозила вам и кому-то еще?
Пришел переводчик, и немец поспешил воспользоваться этим, подождав, когда тот еще раз задаст ему вопрос уже по-немецки. И только потом он ответил по-немецки:
— Вы мне, господин инспектор, не стройте ловушек, я гражданин Федеративной Республики Германии, и если мне будет грозить какая-то опасность, то меня защитят наши органы, а не ваши…
— Я не строю ловушек, я только вас спрашиваю, какая это была опасность и каким деликатным вопросом вы были заняты вчера вечером с семи до восьми часов. Ничего больше меня не интересует.
— Не знаю ни о какой опасности… И я не обязан давать вам отчет, где я был и что делал.
— Я уже говорил вам, что это в ваших интересах. Поступайте, как считаете нужным. У меня есть очень веские основания для того, чтобы категорически потребовать от вас объяснения следующего: по какой причине перед тем, как выйти из гостиницы, вы хотели избавиться от конверта вот с этим листочком? — Майор показал белый конверт и узкую полоску бумаги, на которой было написано: «Немедленно найди меня, большая опасность». — Так что, господин Бруннер, не надо выкручиваться.
Бруннер заметно побледнел: вопросы окончательно выбили его из колеи. Во время перевода он, очевидно, лихорадочно размышлял, что ответить.
— Не пытайтесь навязать мне что-либо. Этот конверт, эту бумагу и все остальное.
— Не отказывайтесь от всего так сразу. Конверт с листком в хорошем состоянии, и на них есть отпечатки ваших пальцев. Конверт вы выбросили сегодня утром в туалете гостиницы «Моравия», направляясь сюда к нам. У нас есть свидетели.
— Я протестую! Я не имею с этим ничего общего.
— Этого недостаточно, господин Бруннер. Я вынужден попросить вас не покидать своего номера в гостинице до особого разрешения. — Майор решил закончить допрос. — Если же вы попытаетесь это сделать, я отдам приказ арестовать вас.
— Но позвольте! За что?
— Причину мы вам объясним потом, когда придет время. А сейчас наши люди отвезут вас в гостиницу. До свидания.
Белый «альфа-ромео» стремительно несся по шоссе. Дэн Браун сидел за удобным рулем, как в кабине самолета. Нажимая на педаль акселератора, он пытался развить еще большую скорость и с сожалением думал о том, что здешние дороги не позволяют развить скорость больше сотни, а на хорошей автостраде можно было бы ехать со скоростью и больше ста миль в час.
— Не разовьешь приличной скорости, — бросил он своей спутнице, сидящей рядом с ним. — Все какие-то повороты, деревни, встречные машины, от которых надо то и дело увертываться…
— Не знаю, куда ты так гонишь… У нас масса времени. Мне не хотелось бы врезаться в кого-нибудь или переворачиваться.
— Что с тобой, дорогая? Ты боишься перевернуться при скорости девяносто миль?
У человека, увидевшего эту машину, непременно возник бы вопрос, куда она так летит. И, конечно, гадая, какой марки эта машина, он наверняка не успел бы прочитать западногерманский номер МНК 56-969.
Радиоприемник «альфа-ромео» был настроен на какую-то немецкую или австрийскую станцию, которая свою немногословность с лихвой компенсировала музыкой. В кабине звучал приятный голос Карела Готта. Марго Келли с удовольствием затягивалась сигаретой и слегка притопывала стройной ногой в такт музыке. Но ее хорошее настроение сразу же испортилось, как только Браун рискованным маневром обогнал польский «фиат» и едва успел уклониться от встречной «Татры-138». Шины так и завизжали по асфальту.
— Говорю тебе, что мы перевернемся! — крикнула Марго, отброшенная вбок, к дверце, и судорожно вцепившаяся в приборную доску. — Если ты хочешь покончить жизнь самоубийством, то направь лучше машину о моста в воду, но только без меня.