— Начнём по новой. Как попал в плен? — наконец произнёс особист, придвигая к себе лист бумаги.
— Шёл по полю и… попал в плен.
— Кто-то ещё из вашего отряда выжил после бомбёжки?
— Эти двое «ветеранов» с которыми я ехал в поезде.
— В каком поезде? Какие ветераны? Совсем с катушек слетел, Страшнов? Ничего и никого он не помнит. Поезд какой-то приплёл, ветеранов каких-то. Ты к немцам добровольно вышел? Я спрашиваю — ты добровольно сдался в плен?!
Лицо особиста приняло странный цвет в отсвете керосиновой лампы. Густые брови соединились, образовав единый массив.
— Отвечать! — рявкнул он и ударил кулаком по столу.
Коля покраснел.
— Я шёл по полю, а они на мотоциклах. Я что мог сделать? — на глазах выросли слёзы.
— Расстрелять к чёртовой матери! — горячился особист.
— Погоди ты, Андрей Львович, это мы завсегда успеем. Страшнов, а как так получилось, что тебя везли в бронетранспортёре не связанного? Ты согласился им служить или на них работать? Чем ты их заинтересовал?
— Я рассказал про будущее, — буркнул Коля.
— Опять двадцать пять! Так ты у нас пророк оказывается! Часовой! Расстрелять!
— Андрей Львович! Погоди! Тут что-то не так, — комиссар закурил новую сигарету. — Ну, допустим, ты из будущего. Я, говорю, допустим, — он остановил раскрытой ладонью готового взорваться особиста. — Что ты можешь рассказать о будущем?
Коля встрепенулся. В голове бушевал шторм. Полный хаос.
— Россия победит… Я хотел сказать СССР победит в войне, — он заметил, как переглянулись комполка с комиссаром. — Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Потом парад. Америка много сделает для победы. Будут штрафные роты, куда наберут уголовников и всех, кто был в плену, и будут кидать на пулемёты до последнего солдата. Вырастут новые города, построятся новые корабли и самолёты. Гагарин полетит в космос. Интернет будет!
— Заканчивай комиссар, — бросил комполка и вышел из землянки.
Они верили Коле! Злые коммунисты ему не верили! Они смотрели на него как на предателя. А ведь он всегда хотел правды! Она горькая, но она — правда! Так говорил учитель истории! Гитлер вовремя начал войну, иначе Сталин оккупировал бы Европу. А это вообще не хотят слушать про будущее. Как сказать им всю правду? Они отравлены коммунизмом! Европа несёт нам свободу, а они сопротивляются! Варвары!
— Вот, вроде, о победе в войне говоришь, а звучит так, словно для тебя это самая большая трагедия. Не понимаю я тебя Страшнов! Отец — коммунист, всю гражданскую прошёл, два ранения! Брат — командир Красной Армии. А ты — предатель. В голове не укладывается. Я ведь обещал твоему отцу за тобой присмотреть, а получается, что потерял тебя, не разглядел в твоей душе гнили. Как ты стал таким, Николай? И когда? Две недели назад в твоих глазах читалась комсомольская решимость, а сейчас ты сидишь на стуле как кусок дерьма. Как ты мог предать свою родину, страну, товарища Сталина, своих боевых друзей? Как?
Комиссар резко встал и закурил очередную папиросу.
— Отцу твоему ничего не скажу, — и вышел из землянки.
— Самохин! Турбегенов! — закричал особист, и когда они появились в проходе, указал на Колю пальцем. — Этого расстрелять! Отведите к болоту и приведите приказ в исполнение. В военных условиях цацкаться с предателями, добровольно перешедшими на сторону врага, я не собираюсь. О выполнении доложить!
Колю схватили за воротник и грубо вытолкнули из землянки. Под молчаливыми взглядами красноармейцев он стушевался, в душе всё бурлило. Его хотят расстрелять! За правду! И расстреливать будут те, кто не понимает ничего, что на самом деле происходит! Эти вон, тоже, смотрят с ненавистью. Убийцы освободителей.
Они прошли две линии обороны, и вышли к небольшому лесу. Винтовка воткнулась стволом в спину, и Коля оступился, потеряв равновесие, упал.
Взрыв! Земля рванулась вверх и скрыла небо. Что-то тяжёлое опустилось на голову и отключило сознание.
Коля вздрогнул, ладонь превратилась в кулак, сжимая землю. Голова гудела, слегка тошнило. Не в состоянии понять где он и что с ним, он пополз. Куда? Кто его знает. Лишь бы двигаться и ощущать, что он жив. Сознание постоянно находилось на грани. Только осознать окружающее и своё состояние, Коля не мог.
Сознание вернулось от толчка обо что-то твёрдое, запаха лекарств и крови. Он застонал и тут же услышал тонкий девичий голос.
— Очнулся! Захар Трофимыч!
Коля поморщился от резкого звука, вызвавшего боль в голове и приступ тошноты.