Почему он пошёл со мной? Почему принёс клятву и бросил всё, чтобы служить убийце, — и это после такой впечатляющей демонстрации собственной невосприимчивости к ограничениям, налагаемым связью Ве’Риани? И почему, почему, во имя Ауте, он не убил меня тогда, возле алтаря?
Призрак Нефрит коснулся спины порывом холодного ветра. Она была со мной, когда я проснулась, танцевала на границе сознания с хороводом видений и сказок. Но по мере того, как рассудок прояснялся и своё место занимала привычная цинично-наивная Антея, голос, тихо напевавший что-то на незнакомом языке, всё больше тускнел, всё реже в повороте головы или в резких движениях Аррека я узнавала вдруг какой-нибудь прихотливый архетип с красивым и многозначным именем. Нефрит уходила. И хотя дымка этих видений всё ещё застилала мой взор, скоро она превратится лишь в ещё одну безмолвную тень генетической памяти.
Выполнял ли Сергей её последнюю волю? Возможно. Чувствовал ли себя виноватым в том, что я сорвалась в том изменении, вынудив Зеленоокую пойти на чудовищную сделку со смертью? Наверняка. Не думаю, что я когда-нибудь узнаю. Даже без Вероятностных щитов арр умудрялся оставаться совершенно закрытым. Наша связь Ве’Риани поможет ему жить в мире, в котором не стало Нефрит, но вряд ли эта рана когда-нибудь затянется.
Как бы то ни было, ближайшие двадцать лет мы обречены друг на друга. Вене и риани. Не то хозяйка и слуга, не то злобная змея и укротитель, который должен удерживать её в известных рамках.
И вот теперь он советовал мне помириться с Арреком. Почему? А ведь Сергей — тоже мужчина Дома Вуэйн. Может… Может ли быть так, что это сам Аррек передаёт?..
Вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я успела подумать.
— Вы его видели? — И тут же прикусила язык, но было уже поздно.
Губы арра дрогнули в тени улыбки.
— Мельком. Его светлость высокий дарай-князь был, как бы это сказать? Пьян.
У меня челюсть отвалилась, а уши повисли в полнейшем обалдении.
Пьян? Аррек? Вылощенный, помешанный на контроле параноик, даже во сне умудрявшийся сканировать всё пространство на световой год вокруг? Чтобы Аррек добровольно затуманил свои великолепнейшие мозги?
Не в этой жизни.
— Вы шутите надо мной.
— Ни в коем случае, торра. Видите ли, у людей этот способ издревле считается социально приемлемым стереотипом борьбы с разбитым сердцем. Даже прекрасно понимая всю его бесполезность, мы продолжаем в подобных ситуациях искать ответ именно на дне бутылки. — Он философски пожал плечами. — Возможно, в ближайшем будущем дарай-князь обнаружит, что таким образом проблема и не думает решаться, предпримет что-нибудь другое.
Меня должно было сразу насторожить это «что-нибудь другое», но, честно говоря, я всё ещё пребывала в ступоре из-за слова «пьян». Аррек? АРРЕК?
С чем-то подозрительно напоминающим смешок Сергей отправил по нашей связи образ-воспоминание.
(Аррек, в своём любимом кресле, в чёрных обтягивающих штанах и в белой, расстёгнутой на груди рубашке. Его ботфорты покоятся на столе, и хорошо видно, что это вовсе не следование дурацкой моде а-ля флибустьер, а очень удобное хранилище для небольшой такой коллекции оружия, спрятанной за массивными отворотами сапог.
Комната являет собой картину полного разгрома: битые стёкла, валяющиеся тут и там бутылки (пустые), книги, обглоданные куриные ножки и куча других объедков. А также белоснежные (в тех местах, где они не залиты вином) листы бумаги, исписанные прямым (если не считать разъезжающихся в разные стороны пьяных строчек) почерком. Н-да, мой благоверный определённо решил следовать «культурному стереотипу».
Чёрные его волосы разметались по плечам беспорядочной гривой, кожа полыхает перламутром гораздо ярче, чем обычно, на лице такое странное, такое потерянно-непонимающее выражение… Тигр озадаченный.
На коленях лежит гитара или что-то очень на неё похожее, пальцы рассеянно перебирают струны.
И голос. У него такой чудесный, хрипловатый и в то же время богатый обертонами голос… Как старый бархат.