— Я прежний, Селеста! — Я оторвал ее от себя и заглянул в глаза. — Прежний!
Пауза. Дав почувствовать, что не вру, продолжил максимально боевым тоном, на какой был способен:
— А поэтому нам надо закончить то, что мы начали тогда, в прошлом году.
— Слушай мою команду! — повысил я голос. — Я иду назад, в оранжерею, а ты собирай ребят! Зададим им перца, и мамой клянусь, сделаем это раз и навсегда!
— …И это… Того, который с рюкзаком, из оранжереи… Себастьян, кажется! — крикнул ей вслед, когда она, воодушевленная, побежала исполнять приказания. — Найди его и притащи к нам, где бы он ни был!
— Так точно! — отозвалась девушка. По военному, хотя к корпусу она отношения не имела никакого.
Столовая. Арена, выбранная мною для следующего этапа операции — силового.
Почему здесь? Ностальгия. Здесь я впервые оказал достойное сопротивление тем, кто «нагибает» титуляров, и здесь же встретил четко спланированное противодействие. Именно ту ситуацию экстраполировала на мое противостояние с «сорок четвертыми» сеньора Гарсия — да-да, это она стояла за «сливом» информации из моего засекреченного досье. У меня были слишком хорошие учителя, сеньорита Сандра и камаррадо Бенито Викторович Кампос, чтобы не воспользоваться моментом и не повторить подобное. Как говорят в России, бог любит троицу.
Напротив меня сидела Паула и кривилась — в столовой корпуса кормили на порядок лучше. Больше всего ее возмущало, что не всё в столовой входило в «обязательную программу». Бесплатно поесть можно было только базовые блюда. А, несмотря на то, что их много и они довольно хорошего качества, это именно БАЗОВЫЕ. Всё, что выходит за рамки, типа пирожных и разных вкусняшек, продается здесь за деньги. Правильно, зачем бесплатно кормить титуляров тем, что позволено небожителям? Захотят — купят, а так пусть жрут, что дают! Но эта мысль так и не далась моей спутнице, как она ни старалась ее понять.
Рядом сидел Хуан Карлос, таращась на нас выпученными глазами. Он сбежал с пары и заявился в оранжерею с требованием объяснить, что происходит. Объяснять я ничего не стал, у нас шел военный совет, но и прогонять не решился. Пусть смотрит, слушает, делает выводы — но сам. И да, про некоторых сеньорит мы с Паулой не распространялись: свои взаимоотношения пусть разруливают сами. Я не виноват, что Гюльзар до сих пор не сподобилась сказать ему, кем является.
— Девять человек, — произнесла Эмма вместо приветствия, подсаживаясь за наш столик.
— Где? — Я завихрил план-карту школы, прямо на столе, принимая ее доклад, а это был именно доклад.
— На стоянке четверо, — принялась тыкать она в стол. — Там три машины, вот эти, самые близкие ко входу.
— Блатное место, — хмыкнул я, оставляя на указанных объектах цветные точки — для девчонок.
— Таким людям, как сын одного из ключевых олигархов, положено, — она кисло улыбнулась.
— Откуда знаешь, что четверо? Может, кто еще в машине?
Эмма одарила меня улыбкой, способной вогнать в землю любого самца, для верности захлопав ресницами.
— Хуан, ты меня недооцениваешь! Неужели думаешь, что скучающие мальчики не помогут бедной сеньорите найти потерянные ею на площадке ключи с брелком? Особенно, если она блещет вот этим, — Эмма картинно поправила грудь, которая, напомню, была… Очень правильного размера. — И при этом совершенно не блещет вот этим! — постучала она себя по лбу.
Я рассмеялся. Напряжение, сковывающее до этого, немного отпустило.
Не знаю, чего мне это стоило, но у меня получилось убедить Эмму сыграть дуру так, чтобы она при этом не обиделась. Вспомнил ее поведение в кабинете Витковского, как она довела этого прожженного мудака до белого каления. Объяснил, что когда мужики видят первую составляющую того, что она показала, да в придачу к длинным ногм, мозги им отшибает напрочь и брать их можно голыми… Ногами. И что образ дуры в таком случае — самый выигрышный, никто ничего не заподозрит.
В общем, Эмма прониклась. А после того, как я поддел, мол, не хочешь попробовать себя в качестве актрисы, глаза ее загорелись огнем.
— Дальше, — вернул я беседу в прежнее русло.
— Двое трутся около входа со стороны парковки, вот здесь. — Вновь ткнула в карту. — Ничего не делают, сидят в сети, рассматривают голых баб.
— Ты и это разглядела? — улыбнулся я.
— Ну, так я же вижу с этой стороны, что они смотрят! — искренне возмутилась Эмма. — А голая модель и в зеркальном отражении голая модель!
— То есть, они даже не шифруются, что смотрят на работе порнуху, — покачала головой Паула. — Ну и нравы!
Как сотрудника авторитетной охранной организации ее такое поведение коллег мягко говоря коробило. В корпусе за занятие на посту тем, чем заниматься нельзя, можно схлопотать по самое «не хочу», чего стоит один кнут. А есть еще карцеры, десять штук. Причем в «единичке», самом суровом, не был даже я.