Не было в этом мире ни одной живой души, кто бы любил Секретаря, и поэтому я заблаговременно убрала все острые предметы из кухни, которая, как вы поняли, одновременно служила столовой. Оставила только те почти безобидные ножики при блюдах, чтобы разрезать кусочки еды, и один большой нож для самой цесарки, за которым я следила острым оком.
Цесарка получилась отменной, похвалюсь я вам. Мы, шестеро милых людей, сидели при свечах за кругом стола, и только вилки и ножи стучали о тарелки. Все скромно молчали, будто такие ужины были обычным делом. От моего важного гостя уже не пахло так сильно, возможно, запах цесарки перебивал, любо он сам каким-то образом сумел помыться. Все были одеты по-вечернему, празднично, даже Ольга сменила свое вечное черное платье на почти такое же, но ярко-красное. Я же с утра итак носила достаточно торжественное платье в предвкушении этого ужина, только сняла фартук. Конечно, хотелось бы остаться за этим столом с ним наедине, но не все бывает идеально. А дорогой гость был все в том же давно не чищенном бежевом костюме и белой шляпе на голове, полы которой создавали зловещие тени от свеч в половину его лица.
В растерзанном тельце цесарки, водруженной посреди стола, торчал тот самый нож, о котором я совершенно забыла. Я протянула руку, чтобы вытащить его и спрятать в шкафу, но сосед умоляюще воскликнул: «Хозяюшка, прошу у вас еще добавки! Удивительно вкусно!». Его тарелка была еще наполовину полна, но просьбу надо было исполнить по традициям гостеприимства, которые я безукоризненно соблюдаю. Однако, сосед любезным голосом сообщил, что он сам отрежет кусочек, чтобы не утруждать меня, срезал себе боковину цесарки, а нож положил рядом со своей тарелкой. Тогда мне надо было уже начать волноваться, но улыбка соседа была настолько добродушной и искренней, что я успокоилась. Он просто хочет есть – подумала я.
Еще минут пять продолжалось молчание, прерываемое звоном посуды, пока мальчик из семейной пары не бросил фразу, казалось, не имевшую к происходящему отношение: «Жизнь коротка». В очень скором времени уместность этой фразы подтвердилась, но все, кроме знатного гостя, посмотрели на него с удивлением. Сосед, однако, вскоре возразил, что жизнь бесконечна, если учитывать жизнь за пределами жизни. Внезапно засмеялась Ольга, сказав о том, что большей глупости она не слышала. Сразу завязался спор, в меру вежливый, без оскорблений. На каждый твердый аргумент находился другой, не менее убедительный. Спор был более философским, чем бытейским, но я заметила, что все крепко сжимали в руках столовые ножи, хотя их концы закруглены, а вместо лезвия зубцы, и вряд ли нанесешь ими большой вред. Только руки соседа были пусты, ведь рядом с ним лежал большой нож от цесарки.
«Вы все хотите меня убить?», – словно гром раздался голос Секретаря. Из-под мятой шляпы было видно лишь сверканье его глаз. Все замолкли. «Я ведь никому ничего плохого не сделал?!» – произнес он затем с недоумением чистого ребенка. И услышал в ответ безудержный хохот со всех сторон стола, даже я слегка улыбнулась. Хохот закончился не менее внезапно, чем начался, и наступила нестерпимая тишина, такая, что был слышен только треск свечей.
Долго это не продлилось – у каждого накопилось столько горечи и ненависти, что на голову дорогого гостя посыпалось несметное количество обвинений в страшных преступлениях. Все кричали, перебивая друг друга, проливая слезы, размахивая ножами, огни свечей ходили ходуном, чуть ли не задуваемые океаном страстей вокруг. Я смотрела на них со страхом от того, что они могут задеть моего желанного гостя, и я не исполню задуманное. А я должна была, я обещала себе это очень давно, когда он еще был всемогущ. Прогремело несколько первых громыханий предстоящей ночной грозы, и все замерли на миг. И в этой паузе Секретарь, не поднимая головы, тихо отчеканил: «Теперь слушайте меня». Гости непроизвольно сели и посмотрели на него теми же взглядами, как все мы смотрели на него во времена его безграничной власти. Секретарь неторопливо продолжил: «Каждый из вас будет жалеть, если вместо вас меня убьет кто-то другой. И тогда вы или ваши близкие, друзья, любимые не будете отомщены. Это несправедливо. Это более несправедливо, чем все те преступления, в которых вы меня обвиняете. Да, я искалечил твое тело. Да, я уничтожил вашего отца – вы же не муж и жена, а сестра и брат?». Мы дружно посмотрели на юную пару, щеки которых покраснели. Юноша крикнул: «Это неважно! Из-за тебя наше детство прошло в тяготах и нищете!». Секретарь продолжил: «А тебя я изнасиловал, это правда». Ольга дернулась к нему с ножом, но сосед придержал ее рукой, и она снова села, рыдая. Я ошарашенно наблюдала за той холодностью, с которой перед лицом смерти говорил мой самый важный постоялец. Он же снова начал отпечатывать с расстановкой слова в наших ушах: «Вы все достойны меня убить. Но сделать это придется кому-то одному, к несчастью для всех остальных. Поэтому я предлагаю простое решение. Киньте жребий». «Что?», – воскликнули все хором, привстав, включая меня. «Вас четверо, – невозмутимо продолжал Секретарь. – Точнее трое – брат и сестра сойдут за одного. По этой причине монета не подходит. Возьмите три спички, одну сломайте, кто вытащит короткую, тот меня и убьет. Это единственное решение, и другого не дано». А мой гость тем временем откатился на коляске от стола, подъехал к буфету и вытащил из ящика коробок спичек – откуда он только мог знать, что спички были именно там? Он снова подъехал к столу и положил коробок на стол. Все мы неотрывно, завороженно смотрели на спичечный коробок, пока сосед не взял его. Он вытащил три спички, кончик одной откусил зубами, выплюнул его и протянул эти спички мне. «Зачем?» – удивилась я. «Вы здесь не участвуете, поэтому будем тянуть спички из вашей руки, – с улыбкой ответил сосед. – Поможете?». Я кивнула и взяла спички, хотя имела ко всему происходящему самое непосредственное отношение и должна была быть среди тянущих жребий. Я спрятала спички в кулак так, чтобы головки торчали ровно. Не делала этого со полузабытых времен детских игр, но теперь другие игры, смертельные, и, к моему стыду, вдруг возникло ощущение какого-то азарта. Сосед сразу же потянул спичку, она оказалась обычной. Он со злостью запустил спичкой в Секретаря, тот даже не шелохнулся. Затем пришел черед брата и сестры. Мальчик тоже вытянул нормальную спичку, и все повернули голову к Ольге. Она усмехнулась, а глаза ее, наконец, оживились, загоревшись огнем злобы. Она взяла большой нож со стола. «Дайте мне! – взмолился сосед. – Женщина не должна убивать!». Я видела, как мой главный постоялец медленно отъезжал от стола. Не намерен ли он сбежать? – мелькнуло у меня тогда в голове. «Я сам это сделаю!», – закричал юный брат и вытащил саквояж из-под стула. Там у него оказался обрез, в который он судорожно принялся засовывать патроны. А дальнейшее, что и назвали Большим Ночным Кошмаром, я помню очень неотчетливо. Они начали вырывать друг у друга орудия убийства, раздался выстрел, кто-то упал, а я в пороховом дыму подбежала к Секретарю и стала выкатывать его из кухни. Один из ножей пролетел прямо над головой, но мы успели докатиться до чулана в конце коридора. Коляска не вмещалась внутрь чулана, и тогда я стащила моего дорогого постояльца с кресла и запихала его в чулан. Сама же села рядом, закрыв дверь. Я дрожала от страха. Раздался еще выстрел, шум и крики усилились. Неожиданно ладонь Секретаря оказалась на моих волосах, он гладил меня, приговаривая: «Все будет хорошо. Все будет хорошо». Через пару минут все затихло, но я уже этого не слышала – я заснула на плече у гостя, чувствуя спасительное тепло его тела.