Погонщик: Не отказывайся, ты же махнул мне рукой, идя по улице ал-Имам и беседуя со своим спутником. После этого меня многие подзывали, но я даже не оборачивался в их сторону, следовал за тобой. Садись или плати мне что положено.
Паша (отталкивая погонщика рукой): Пошел вон, наглец, было бы при мне оружие, убил бы тебя.
Погонщик (вызывающе): Думай, прежде чем говорить! Либо плати мне, либо пойдешь со мной в участок и увидишь, какое наказание там тебя ждет за то, что грозил мне убийством.
Паша (Исе ибн Хишаму): Меня удивляет, как терпелив ты к этому наглому, распоясавшемуся феллаху{30}, давай-ка, всыпь ему хорошенько от меня, чтобы он угомонился и отвязался.
Иса ибн Хишам: Нельзя, ведь есть закон и власть!
Паша: Что с тобой? Ты трусишь? От страха у тебя даже дух перехватило! Чего тебе бояться, когда ты со мной? Не ожидал такого от тебя!
Погонщик (презрительно): Прошу прощения! Кто ты и кто я?! Да мы живем во времена свободы, все равны между собой, и нет разницы между погонщиком и эмиром!
Паша (Исе ибн Хишаму): Горе тебе! Или ударь его, или я его убью.
Иса ибн Хишам: Я никого не стану бить, а ты никого не убьешь, пока я с тобой. Знай, что если мы совершим «проступок», или «правонарушение», или «преступление», то неминуемо последует наказание. Поэтому не удивляйся моему долготерпению. Вспомни, что сказал ал-Хидр{31} Мусе, мир ему: «Ты не в состоянии будешь со мной утерпеть. И как ты вытерпишь то, о чем не имеешь знания?»{32} Лучший способ избавиться от наглости этого нахала — дать ему немного денег, и он отвяжется от нас. А я молю Аллаха, чтобы он благополучно довел нас до твоего дома.
Паша: Не давай этому тявкающему псу ни дирхема{33}! Я же приказал тебе ударить его. Если ты этого не сделаешь, то придется мне самому поколотить его для вразумления. Шкура феллаха годна лишь, если ее отдубить.
Говорил Иса ибн Хишам: Паша схватил погонщика за шею и принялся его колошматить. Погонщик завопил что было сил: «Полиция! Полиция!» Я пытался спасти его от побоев и молил Аллаха о помощи в этот злополучный день. Я говорил паше, что все это плохо кончится, напоминал, что перед Аллахом все рабы его равны. Но слова мои только распаляли пашу, лицо его исказилось, глаза вылезли из орбит, губы сжались, ноздри раздулись, лоб нахмурился. Я испугался, что, обезумев от гнева, он побьет и меня. Чтобы избежать этого, я сказал ему: «Человеку твоего ранга не пристало так поступать. Твоя благородная рука не должна касаться этой дряни». Эти слова немного его успокоили. Я обернулся к погонщику, незаметно для паши сунул ему в руку несколько дирхемов и велел уходить. Но этот подлец завопил еще громче, призывая полицию.
Паша (Исе ибн Хишаму): Я же говорил тебе, что феллаха исправишь лишь битьем! Разве ты не знал, что для него самое верное средство отвести от себя беду — это воззвать к шейхам и святым! Но скажи мне, кто такой «Полиция», которого он зовет, это новый святой?
Иса ибн Хишам: Да вроде того. Полиция это сила, в которой воплотилась власть.
Паша: Я не понимаю смысла этих слов, растолкуй мне хорошенько, что такое «полиция».
Иса ибн Хишам: Это вооруженные слуги, чтобы тебе было понятнее.
Паша: Ну и где же эти «слуги», отчего они не слышат зова? Пусть придут и разберутся с этим злодеем.
Погонщик: Полиция! Полиция!
Паша (Исе ибн Хишаму): Давай и ты, зови вооруженных слуг.
Говорил Иса ибн Хишам: Я подумал, к чему мне звать полицию, упаси Аллах от ее вмешательства. Полицейский стоял недалеко от нас, но на призыв не откликался. Я сказал паше: «Полицейский вон он, перед нами, но кричать и звать его бесполезно. Он, как видишь, занят продавцом фруктов и овощей». Погонщик тоже заметил полицейского и кинулся к нему, а за ним и зрители, собравшиеся вокруг нас. Полицейский стоял, держа в руке красный платок, полный всякой снеди, собранной утром у рыночных торговцев на его «участке». Он разбирался с хозяином лавки, приказывал ему убрать внутрь стебли сахарного тростника, выложенные снаружи. В другой руке он держал стебель тростника и размахивал им перед лицом торговца, как копьем. Одновременно он забавлял этим ребенка, сидевшего на плече у матери, и смешил его. Наконец, он двинулся к нам с платком в одной руке и со стеблем в другой.
Полицейский (собравшимся): Что за крики с утра пораньше? К чему эти вопли и суматоха? На вас никакой полиции не хватит!
Погонщик: Спаси меня, господин сержант, этот человек поколотил меня и не отдает заработанное. Ты же меня знаешь, я всегда на этом месте стою и никогда ни с кем не спорю и не ссорюсь.