— Праздник мы встретим вкусными пирогами, — сказал отец. А за столом рассказывал о том, что стране сейчас нужен металл, нужны вагоны и паровозы. — Значит, нашему брату-литейщику придется постараться поработать на славу…
Николай не отрывал от отца глаз, старался не пропустить ни одного его слова, он гордился отцом, хотел быть похожим на него. Как торопил он время, чтобы быстрее подрасти и стать отцу помощником.
Радостным был тот памятный Первомай в нашем доме. Было много гостей. Весенний праздник совпадал с днем рождения отца, поэтому радость и веселье удвоились. В новом костюме, с алым бантом на лацкане пиджака, отец по праву был в центре торжества.
«Чем не жених, разве дашь ему сорок семь?!» — смеялись товарищи по цеху, тиская в объятиях именинника. Но Франц Павлович ловко увел разговор от собственной персоны, и в доме дружно зазвучали любимые в семье песни, частушки. Допоздна затянулось в тот день веселье. У нас, малышей, слипались глаза, но мы еще долго кружили хороводы и громко пели: «Как на папины именины испекли мы каравай». А Коля за весь вечер так и не отошел от отца, внимательно слушал его разговор с рабочими, звонко подпевал революционные песни.
Мы очень любили такие праздники. Еще накануне всей семьей шли встречать отца с работы. Знали, что каждого из нас ждут гостинцы, подарки. Гордые и счастливые возвращались домой, дружно помогали маме накрывать на стол и весь вечер составляли «программу» праздника.
Особенно любили в нашем доме Новый год. Вместе мастерили елочные игрушки, разучивали стихи и песни, убирали квартиру. Дня за три до праздника отец вместе с Николаем отправлялись за елкой. Выбирали, как правило, высокую и пушистую, и от вокзала шли с ней пешком. А вечером 31 декабря она красовалась в углу, сверкая самодельными игрушками и свечами. В доме пахло пирогами и елкой. Мы были неимоверно счастливы. А утром, в первый день Нового года, к нам снова съезжались гости — дети товарищей отца по мастерским. Побывать на елке у Гастелло стало для многих из них традицией. Родители с улыбками наблюдали за нашим весельем: на елке хватало и песен, и игр, и танцев. Когда расходились по домам, каждый держал в руках какой-нибудь подарок, чаще это были игрушки, которые так искусно умел мастерить наш отец.
Родители наши были людьми добрыми, часто нас баловали своим вниманием и заботой. Но они умели и требовать. Их просьба, совет или просто напутствие были для нас законом. В семье стало правилом — во всем помогать друг другу. И как-то само собой прививались к нам терпение, самообладание, уважение к старшим, стремление к хорошему и светлому.
В детстве отец наш с большим трудом окончил начальную сельскую школу. Тяжело жилось тогда. Летом-то бегал в лыковых лаптях да в обносках старших братьев, а зимой… Зимой неделями приходилось сидеть дома: валенок — одна пара на четверых. Но огромное желание учиться все-таки помогло отцу получить начальное образование. Он всю жизнь вспоминал школу с благодарностью — ведь там он научился читать и писать. Школа привила ему любовь к книгам, с которыми он не расставался до конца своей жизни. Книги открыли ему мир, особенно он любил читать о природе. О прочитанном охотно рассказывал детям, дополняя рассказ своими воспоминаниями и наблюдениями.
Трогательно и внимательно заботился отец о наших школьных делах, стремился во всем помогать нам, хотя порой это давалось ему нелегко. Чтобы быть достойным наставником подрастающим детям, он терпеливо совершенствовал свои знания в русском языке. Неоценимую помощь в этом ему оказывали стихи Пушкина, Некрасова, Никитина.
Прослышав однажды о белорусском поэте Янке Купале, отец стал с радостью читать его стихи, собирать книги и журналы, где они печатались в русском переводе.
Вскоре в нашей небольшой семейной библиотеке появилась книга стихов знаменитого земляка отца. Затем рядом со сборником стихов Янки Купалы на книжной полке «получил прописку» журнал «Современный мир» со стихами поэта «А кто там идет» в переводе Максима Горького. Это было любимое стихотворение нашего отца. К журналу «Современный мир» присоединились и другие издания с переводами стихов Янки Купалы, а также со стихами поэтов Брюсова, Нечаева, Белоусова.
Каждое из этих стихотворений отец знал наизусть, многие из которых с его слов выучили и мы.
Как-то отец занемог. Навестить больного пришли товарищи по работе. Друзья застали его лежащим в постели с томиком стихов Янки Купалы. И как-то сам собой зашел разговор о любимом поэте отца.
— А верно, что Купала не настоящая его фамилия? — спросил молодой рабочий, подручный вагранщика, Федор Сизов.
— Верно, так он подписывал свои стихи, — ответил отец, — а настоящая его фамилия, его полное имя — Иван Доминикович Луцевич. Он родился под праздник Ивана Купалы. Праздник этот в Белоруссии отмечали особенно торжественно. Молодежь собирается ночью в лесу, водит хороводы, поет песни, прыгает через костры… Была примета — если найдешь в лесу цветок папоротника, то сбудутся все твои самые заветные мечтания. У будущего поэта была такая мечта — сделать трудовой народ счастливым. Сам он вырос в бедной крестьянской семье, испытал на себе все тяготы и лишения батрацкой жизни, а затем мальчишкой стал работать на заводе. Мечтал о счастливой доле, ей и посвятил свои первые стихи. Так родился поэт Янка Купала…
Внимательно слушали рассказ своего товарища по работе литейщики. И казалось им, что Франц Павлович рассказывает им о своей нелегкой судьбе: так совпадали биографии земляков. Разве что стихов не писал старший Гастелло. Зато нашел он свой цветок папоротника, нашел свое счастье, о котором прежде мог только мечтать, и это счастье принесла Советская власть.
Отец с первых шагов нашей жизни учил нас дорожить этим счастьем. Его неторопливые рассказы о горьком своем прошлом, о мужественной борьбе рабочих за свои права и лучшую долю навсегда оставались в нашем сознании. Особенно заметно сказывалось влияние отца на старшего из нас, Николая. Он, как губка, впитывал в себя все доброе и хорошее. Радовал отца успехами в учебе. И мы как-то не заметили, что очень скоро стал он отцу первым помощником, что между ними завязалась настоящая мужская дружба, когда старший понимает младшего, а младший видит крепкую опору в старшем.
В Москве, на Девятой Сокольнической улице, стоит здание школы, при входе в которую есть мемориальная доска с надписью:
«В этой школе с 1915 по 1921 год учился Герой Советского Союза Николай Францевич Гастелло, героически погибший в бою за Родину 26 июня 1941 года».
В нашем семейном архиве хранится письмо любимой учительницы Коли — Евгении Сергеевны Таланниковой, написанное вскоре после героического подвига брата. Вот это письмо.
«Прошло уже много лет, но мне хорошо помнится ученик Коля Гастелло. Вот он в классе, блестят его темные глазенки. С большим интересом он слушал мои объяснения. Школу он очень любил и к выполнению заданий всегда относился аккуратно. Живой, веселый был мальчик Коля. Хорошим был он товарищем, всегда делился с ребятами своими знаниями, помогал слабым. С детства проявлял твердость характера, если что задумает— доведет до конца. С первого класса стал проявлять интерес к самолетам, делал летающие „птички“ из бумаги, а позже научился делать и летающие модели самолетов. Иногда приходилось удивляться, откуда у мальчика такая целеустремленность? С детства выковывался склад его души. Невозмутимый, спокойный характер, настойчивость в достижении поставленной цели, деловитость вырастили в нем верного сына Родины, отдавшего свою жизнь на благо великого советского народа, сыном которого он был».
Школьные годы Николая приходятся на трудную пору становления Советского государства, на горячие и тревожные дни гражданской войны, когда остро встал вопрос: быть или не быть молодой Республике Советов. Память сверстников Николая и поныне отчетливо хранит трехгранные сверкающие штыки красноармейцев, перепоясанные ремнями куртки комиссаров, острые пики кавалеристов, стремительные тачанки, грозные бронепоезда…
Все это Николай видел своими глазами. Как и тысячи его сверстников, он мечтал промчаться на коне в краснозвездной буденовке, построчить из «максима», спасти от беляков простреленное в бою полковое Красное знамя…