На носу баркаса, низко надвинув на лоб кепку, стоял, расставив ноги, бригадир, подпоясанный, как все рыбаки, обрывком сети. Глаза его зорко вглядывались в даль, лицо же было спокойно, даже скучающе. Он стоял крепко, словно врос в лодку, качался вместе с ней, не теряя равновесия, даже не шевелясь, не сгибаясь.
Никто сейчас не говорил о рыбе, но у всех было написано на лицах хорошо знакомое Сене выражение тревожного ожидания. Бригадир угрюмо смотрел на приближающиеся ставники. До них было ещё довольно далеко, но неожиданно он обернулся, сказал глухо, спокойно, так, словно в словах его не было ничего особенного:
— Рыба! Пришла!
Сеня всегда удивлялся, как бригадир на таком расстоянии видит то, что делается в ставниках. Сам он, сколько ни всматривался, никаких признаков рыбы не замечал: вода в ставниках ничем не отличалась от остальной, такой же зеленоватой, такой же мутной поверхности моря. А он знал, что если рыба есть, то вода там должна быть чернее, чем в любом другом месте. И только когда подошли ближе, то убедился, что бригадир не ошибся — вода над сетью действительно была чернее, чем вокруг.
Огромные неподвижные колья-гундеры полукругом торчали, возвышаясь над волнами. От каждого к соседнему тянулась толстая, скрепляющая их проволока алавира, на которой висел гунджук-канат, привязанный к заброшенной глубоко в море невидимой сети. Рыбаки молча ждали приказания бригадира, стараясь не показать преждевременно своей радости: ещё неизвестно, много ли в сетях рыбы.
— Ну, начали, — сказал бригадир и первым стал подрезать — тащить — из моря в баркас сеть. Рядом с ним встали и остальные.
Тащили долго, с трудом. Сеня вспотел, но словно не замечал этого: что-то хрипло, простуженно кричал и тащил, тащил. Одинокие хамсинки, застрявшие в делениях сети, ожесточённо бились, извиваясь и блестя зеленоватыми спинками.
Неожиданно вода запузырилась, закипела и вдруг зашуршала, как шуршат гонимые сильным ветром сухие осенние листья, — это показалась на поверхности густо лежащая в сети рыба.
— Давай! — кричал бригадир.
— А ну, давай! — вторя ему, кричали остальные.
Рыба металась в сети, стараясь выскочить, высоко, словно её выщёлкивал кто-то из воды, подпрыгивала и опять падала в сеть.
Хамсы было много, и рыбаки повеселели: ведь это первый улов после долгого, томительного ожидания, а был бы, как говорят, почин, дальше дело пойдёт легко. Радовался и Сеня: наконец-то начинается настоящая жизнь, впереди бессонные ночи, горящие факелы, погоня за рыбой, борьба с ветром, непокорным морем.
К причалам рыбцеха подплывали торжественно, приветствуемые с берега другими рыбаками: для всех было радостью увидеть первый в эту путину улов. Сеня, улыбаясь, налегал на вёсла и делал вид, что не замечает стоящую на причале с ведром в руке девушку, ту, которая на рассвете смотрела с утёса в море Но он не выдержал и, когда баркас остановился, взглянул на неё. Она тоже посмотрела на него, и Сене показалось, что улыбнулась чуть-чуть, уголками губ.
— Нинка, здравствуй! — бодрым голосом сказал он, выскакивая из лодки.
Ока насмешливо посмотрела на него и отвернулась:
— Нашёл время здороваться!
— Подумаешь, важная птица, — сказал Сеня.
— А не нравится, не здоровайся!
— Красавица, — крикнул, вылезая из баркаса, бригадир, — разгружать надо, потом побалакаешь!
Но Нина отмахнулась от бригадира и снова повернулась к Сене:
— Видишь, работаю. Пристал! Всё сказал, что ли?
— Приходи на причалок сегодня, ждать буду.
Нина вскинула брови, растягивая слова, спросила удивлённо:
— Что, разве собрание будет?
— Какое собрание… Поговорить надо, — сказал Сеня.
Она подождала, не скажет ли он ещё что, но не дождалась, крикнула:
— Вот пристал, отчепись, — и спрыгнула в баркас.
По колено в хамсе, почти вся обсыпанная чешуёй, она ведром зачерпывала рыбу и быстрым, ловким движением подавала наверх, на причал, где другая девушка подхватывала ведро и опрокидывала в огромную вагонетку.
А от ставников уже шли, глубоко сидя в воде, баркасы других бригад, и всем было ясно — они тоже идут с рыбой. Торопливо поплёвывая моторчиком, им навстречу побежал катер, взял на буксир, потащил к берегу.
Обильным был этот день: не успевали разгрузить один баркас, как к причалу уже шёл другой, до краёв наполненный живой хамсой.