- Экспедиция? - спросил он.
- Экспедиция,- ответили мы.
- Здравствуйте, Семен Иванович! - закричали, вскакивая, наши коногоны Шурик и Алешка.
- Здравствуйте. Этот вот человек, что там лежит, ваш? - и он показал в темноту туда, откуда приехал.
- Какой человек?
- Убитый.
- Убитый? - спросили мы тихо с испугом.- Нет, у нас все целы.
- Будьте осторожны,- сказал Семен Иванович,- это, наверное, опять работа Меченого.
- А кто такой Меченый?
- Да есть такой курбаши у басмачей, не то русский, не то татарин, из семеновских казаков.
- Меченый это фамилия?
- Нет, прозвище. У него на щеке шрам.
- Мы пока мало разбираемся в том, что тут происходит. Откуда эти басмачи? На что они рассчитывают? - спросили мы.
- Да дело очень простое. Начали мы здесь коллективизацию, но сами понимаете, не всем хочется коллективизироваться, байству например. Вот байство и организует банды и других подбивает, убивают активистов, милиционеров, да и вообще кого попало. А тут еще давно разбитые белогвардейцы-семеновцы, бежавшие в Китай, зашевелились, устраивают нам «полундру». Лезут через границу, своих агентов посылают, оружие перебрасывают. Так что будьте осторожны.
- Зачем же их пропускают через границу? - возмутился кинооператор.- Почему их не переловят?
- А кто их может не пропустить,- усмехнулся человек с татуировкой.- На границе никого нет, открыта граница. Мы организовали два комотряда, человек по тридцать, из коммунистов и добровольцев. Вот и все наши военные силы. Так что вы держитесь поближе к комотрядовцам или к нашим полевым бригадам, туда они сунуться побоятся.
- Это какие такие полевые бригады?
- Да нашего совхоза. Ну, пока! - сказал он и исчез в темноте.
- Кто это? - спросили мы у Шурика и Алешки.
- Директор совхоза,- ответили они.
Этой ночью мы все дежурили по часу. Я долго расспрашивал Алешу про комотряды.
Выяснилось, что вооружены они плохо, одеты во что попало, но некоторым сейчас дали шинели.
На следующий день мы встали рано и тронулись в путь, вскоре достигли гребня хребта - и перед нами открылось широкое межгорное плато. Далеко впереди тянулась бесконечной полосой ковыльная степь, зеленели четырехугольники посевов; за этим межгорным плато поднимался склон второго хребта.
Мы с Димкой ехали впереди и на одном из холмов неожиданно увидели двух вооруженных всадников на хороших конях. «Басмачи!» - мелькнуло у меня в мозгу. Бежать было поздно, да и наши должны были подъехать с минуты на минуту. Но тут я заметил, что всадники одеты в шинели, и у меня отлегло от сердца.
- Здравствуйте,- сказали мы, подъезжая.
- Здравствуйте,- улыбаясь, сказал передний всадник. Он был киргиз, но чисто говорил по-русски.- Куда едете?
- Экспедиция,- ответили мы.
Посыпались вопросы о том, сколько нас, где будем стоять и так далее.
- Документы надо? - спросил я.
- Надо,- улыбаясь, сказал всадник.
Я вынул документы и подал ему. В этот момент показались наши.
- Идите вперед, догоним! - крикнул я им, и караван по тропе между высоких кустов потянулся вниз. Мой собеседник все еще смотрел документы, и только тут я заметил, что он держит их вверх ногами.
- Не боитесь басмачей? - спросил проверяющий.
- А их здесь много? - в свою очередь спросил я.
- Да есть,- ответил комотрядовец.
В это время кусты зашевелились, и на дорогу выехал еще один всадник: на прекрасной лошади. Я люблю хороших лошадей, а эта была просто чудо - кровный донец, рыжий, с белой звездой и в белых «чулках». Конь легко, не скользя, взлетел по крутому склону к нам на вершину холма, и я, удивленный этой легкостью, увидел, что он кован на кавалерийские подковы с шипами.
Всадник, русский, со светлыми усами и небольшой, видимо, недавно отпущенной бородкой, подъехал к нам в тот момент, когда я брал из рук моего собеседника документы.
- Экспедиция? - спросил он.
- Экспедиция,- ответил я и, помахав рукой, направил лошадь под гору.
Мы _ шли целый день по плато и вечером подошли к заставе. Часовой нас остановил шагов за двести и пропустил только одного меня.
Небольшой домик-мазанку в середине двора окружал высокий четырехугольный дувал, в дувале через неравные промежутки были пробиты на высоте плеч отверстия, служившие бойницами; стояли оседланные кони.
Вслед за провожатым, нагнувшись, я вошел в мазанку. Внутри была только одна полутемная комната, окна забаррикадированы мешками с песком, и свет проходил только через узкие бойницы. На полу, на разостланных кошмах, сидели и лежали люди, некоторые в гимнастерках, но большинство было одето как попало: в пиджаки, в рубашки, в ватники, в халаты и малахаи. Здесь были и молодые, и бородачи. Здесь были русские и киргизы, казаки и татары. Из всей этой группы одетым в форму оказался только один командир, маленький человек с голым коричневым черепом, тонкий и щуплый, на голову ниже всех своих подчиненных.