Обвала не было слышно. Командира охватила тревога: «Не может быть!
Неужели Леонхару не сопутствовала удача?!» От мыслей Анкера оторвало противное зрелище. По полю боя шёл эль'фар. На его теле были глубокие раны от клинков и пуль, но это не мешало ему двигаться. Металлическая маска на нём не пострадала, она всё так же излучала свет благородных глаз. Но живая часть лица была разворочена и превратилась в месиво. В нем застряли мелкие осколки от взорвавшейся гранаты. Они оплавились уродуя кожу и плоть. Эль'фар брёл сшибая и ломая оказавшихся рядом защитников. Он неистово вопил:
— Моё лицо! Вы испортили моё лицо!!! Затем эль'фар заметил командира. В сердце Анкера зашевелился былой страх. Он воткнул в землю знамя и приготовился к бою. Ему не нужно было слов чтобы понять, что сейчас произойдёт. Эль'фар с жутким воем бросился на него. Командир подался назад. Рука предателя распорола воздух в десяти сантиметрах от него и переломила древко стоящего рядом знамени. То повалилось на землю.
— Разорву! — прорычал эль'фар. Анкер сделал встречный выпад. Клинок рассёк плоть поражая противника в сердце. На лезвии осталась кровь. Эль'фар же даже не заметил раны. Он занёс руку для очередного удара, но вместо этого покачнулся и наклонился вперёд от сильного толчка сзади. За его спиной показался Балук с булавой на перевес.
— Отходи! Я его задержу! — прокричал он командиру. Анкер бросил быстрый взгляд на бешенного эль'фара и у него возникла идея. Он развернулся и бросился прочь. Предатель издал мучительных стон. Как и предполагал Анкер следом за ним двинулось несколько истуканов. «Нескольких уведу и то бойцам легче будет. А там… пусть попробуют догнать!» — подумал командир уходя от севшей ему на хвост погони. Он двигался быстро, но старался, чтобы истуканы не теряли его из виду. Тревога подгоняла его, червем ворочалась в груди. У северных ворот командир задержался и оглянулся назад. Битва постепенно угасала. Обороняющихся почти не осталось.
Истуканы добивали раненых. Даже могучие лемуры пали под натиском машин. Лишь Балук возвышался над плацем окружённый истуканами. Он не боялся. Даже теперь первый помощник не терял выдержки, методично и упорно отбиваясь от наседающих врагов. Но те облепили его со всех сторон и вскоре оргамар пал. «Тут уже всё кончено, — проскочила у Анкера печальная мысль, — Ещё одна смерть всё равно ничего не решит». Он перевёл взгляд на своих преследователей. Обагрённые новой кровью и чудовищные в своей неутомимости машины приближались. Анкер повернулся к воротам и покинул заставу. Разочарование и горечь поражения грызли душу командиру. Что же пошло не так?! Он проиграл! Застава пала, а ущелье открыто. Анкер бежал вперёд.
Оставалось последнее дело. Достигнув начала «тихой тропы» он остановился. Перед ним раскинулось дно ущелья. Внизу он увидел несколько тел у склона обрыва. То место покрывал густой след гари от сильного взрыва. «Ровно восемь… По числу человек отправившейся с Леоном, — тяжко подумал командир, — А победа была так близка!» Склоны были подорваны. По ним длинными змеями расползлись широкие трещины. Ещё немного и дело было бы сделано… Накатило уныние и тоска. Всё было кончено. Напрасен был весь труд. Командир стоял посреди промозглого ущелья, а сзади по его следу шёл жуткий, необъяснимый и такой совершенный враг. Теперь можно смело уходить… Анкер сжал кулаки. В протяжном стоне ветра он уловил знакомую ноту. Командир взял в руки рожок. Унылый ветер заплетался в простом инструменте выдувая из него грустный и протяжный мотив. Анкеру вспомнился свой недавний разговор с Лар ле кханом:
— Скажи… Я не разу не видел, чтобы кто-то из вас выказывал страх. Как вы боретесь с ним? — спросил он и получил ответ.
— Ищи в огне, спасение от дыма! Командир оглянулся назад на разгромленный гарнизон. Отсюда он казался вполне обычным, лишь мёртвая тишина угнетала сердце. Анкер посмотрел вперёд на ущелье ведущее к спасению. Подумав он решился. У него появился последний план. Не гоже ветру играть на этом рожке, пока жив его хозяин. Анкер не станет бежать… Он поднёс рожок к губам и прилагая всё своё умение стал трубить. Анкер мог бы использовать сигнал к отступлению, тот бы лучше подошёл для задуманного, но вместо этого командир напрягал лёгкие и давал сигнал наступать. Эхо громким гулом отдавалась в сводах ущелья, многократно усиливая его старанья. Вскоре по склонам покатились маленькие камушки. За ними последовали камни побольше, а трещины стали расти. Наконец ущелье не выдержало и зарокотало в такт резонирующим по нему волнам.