- Извини,- было произнесено уже в спину обувающемуся другу.
Хлопнула дверь... Постояв в нерешительности и не совсем отдавая себе отчёт в совершаемых действиях, Муромов устремился следом. Выскочил из сумрака подъезда в солнечную яркость, прищурился и не сразу рассмотрел, что происходит, услышал только рык Егора.
- Василиса, иди домой.
- Егорушка, ты чего? - опешила, но благоразумно сняла ладошки с Ромкиных плеч. А тот и не подумал ослабить объятие, наоборот, прижал её крепче к себе, не забыв с вызовом посмотреть на непрошеного защитника своей девушки.
- Это не даёт ему право лапать тебя на глазах у всего двора!- прошипел братец.
Девчонка перевела взгляд на насупленного Муромова, стоящего в двух шагах от них:
- Паш, скажи ему...
И совершенно не ожидала, что тот, к кому она обратилась за помощью, в два шага приблизится и буквально вырвет её из Ромкиных объятий.
- Совсем что ли ...? Предатель!
Роман некоторое время стоял, набычившись, и переводил взгляд с девчонки на двух свирепых здоровых парней, а потом предпринял попытку выйти из назревающего конфликта миром.
- Я её не обижу,- сказал спокойно и подмигнул подружке, рвущейся к нему из-за спины злющего брюнета.
- Уже обидел,- Егор развернулся и, подтолкнув сестру в плечи, направил её в сторону двери подъезда.
- Что это было? Что это было, я тебя спрашиваю?- орал братец, а резко и с силой распахнутая дверь девичьей комнаты стукнула о стену и уже летела обратно, полностью солидарная с недовольной хозяйкой.
Васька сидела на диване с ногами, подтянув голые кругленькие коленки длиннющих ног к лицу, и молчала, только сверлила его негодующим взглядом и всем своим видом демонстрировала оскорблённую невинность. Не дождавшись ответа, Егор вылетел из её спальни, и она услышала голоса: один гневный, другой успокаивающий, при этом никак не могла взять в толк: с какой стати эти двое лишили её свидания. Ну да, Ромка сегодня был значительно смелее, чем обычно, но... это был её парень, и он уезжал, поэтому имел полное право попрощаться долгим поцелуем. Сама она ничуть не была против такого "до свидания". Не такая уж большая плата за неделю полной свободы - Роман начал понемногу утомлять своей ревностью.
Через некоторое время к ней заглянул Павел, окинул взглядом девичью фигуру у зеркала, облачённую теперь в яркий открытый сарафан, с карандашом в руках, и встревоженно спросил:
- Ты куда это собралась?
Тонкие пальчики, заканчивающие рисовать хвостик второй подводки, чуть дрогнули. Только оценив ущерб и поняв, что ничего страшного не произошло, Вася повернула голову и недовольно воззрилась на Муромова:
- Тебя вот не спросила. Прости,- язвительно.
- Вась, ты соображаешь, что делаешь?
- Давай, ты ещё повоспитывай!- возмущённо взмахнула она рукой, описав ладошкой большой полукруг.- Нечего изображать из себя борцов за нравственность! Сами на себя посмотрите!
- Егор бесится.
- На здоровье.
В коридоре её перехватил брат:
- Куда?
- Догадайся с трёх раз,- Василиса метнула последний недовольный взгляд в сторону "воспитателей" и исчезла, а Егор остался стоять у стены: голова опущена, ноги скрещены в лодыжках, а руки в карманах шорт.
- В 11 часов быть дома,- проводил он её напряжённым голосом.
Дневное происшествие заставило Егора по-новому взглянуть на сестру. То, как она самозабвенно целовалась с парнем, затопило мозг необъяснимой ревностью и растерянностью: как так? Он не хотел видеть её настолько взрослой, безнадзорной и беззащитной, в случае чего.
- Скажи, наконец, с какой стати ты так всполошился? Она уже давно выросла, всегда около неё крутились парни, почему ты сейчас только заметил, что Васька не маленькая девочка?
- Не знаю почему, но именно сегодня я это понял. Страусы тоже прячут голову в песок, чтобы не видеть опасность.
- Да что может с ней случиться, кроме того, что она может серьёзно влюбиться?- Павел надеялся, что обо всех последствиях недетских отношений она осведомлена давно и в полной мере.
- Ты не понимаешь, потому что не знаешь некоторых вещей. Мы боимся за неё.
- Расскажи.
3.
Рассказ Егора.
"Васька мне родная только по отцу. Согласен, что я никогда не отвечал тебе на некоторые вопросы, но это всё объяснимо. Маргарита родила Василису, когда отец был женат на моей матери. Я тогда ещё плохо понимал, что происходит, потому что меня берегли и тут же отправляли в детскую, но разговоры на повышенных тонах, доносящиеся из их спальни, я помню хорошо. Мы только что переехали в новую квартиру, и мать была занята её обустройством. У отца всегда работа была связана с разъездами и, скучая, я часто задавал про него вопросы, получая неизменный ответ: "Папа на работе". Но было и ещё что-то, некая атмосфера отчуждённости в семье, что ли.
В первый раз я увидел Василису, когда ей было три года: маленькая, большеглазая и чрезвычайно ранимая на вид. Отец появился дома утром в один из выходных и забрал меня на прогулку. Помню, что мама даже не вышла из своей комнаты. В гостиной сидела девчонка в нарядном платье и прижимала к себе большую мягкую кошку, которая у нас дома была вместо диванной подушки.
- Это Василиса,- сказал мне отец,- не обижай её,- он присел и притянул чудо, в платье цвета весеннего неба к себе, а маленькие ручки всё не отпускали от себя эту самую кошку.
- Это Егор - твой брат, не бойся его,- и он обнял нас обоих.
Я даже сейчас помню тот яркий радостный день в зоопарке. Васька тогда смотрела на меня своими доверчивыми глазками и не отходила далеко, а под вечер даже сама взяла меня за руку. Это было так трогательно, а мысль о том, что ей может быть так же одиноко и плохо без отца, как и мне, сделало её для меня самым близким человеком и только моей. Не знаю, почему так сложилось. Иногда мне кажется, что для матери я был даже в, некотором смысле, обузой в то время. Я частенько слышал от неё ещё непонятные для меня слова:
- Зачем я вообще родила тебя на свою голову?
Своим детским умом я тогда всего не понимал и наверняка любил маму, но меня редко ласкали или хвалили. И именно это детское ощущение одиночества заставило меня сопереживать сестре: ведь у неё тоже не было отца рядом. И я начал стараться защитить её от недовольных взглядов матери, хоть Василиса и бывала в нашем доме очень редко. А потом... родители всё-таки развелись. Сестре в то время было уже 5 лет, а мне 10. Отец ли уговорил маму, сама ли она уже в то время приняла решение выйти замуж за Филиппа Хартмана и уехать в Германию - не знаю, но меня спросили: с кем хочу жить, и я попросился с отцом. Тогда мне даже показалось, что мать вздохнула с облегчением. Это сейчас она без конца звонит, интересуется моей жизнью, приглашает в гости, как будто чувствует свою вину передо мной. Став взрослым, я много раз задумывался: почему они все трое терпели такое положение вещей? Задал как-то раз отцу этот вопрос и услышал многозначительное: "Так получилось".
Поселившись с ними, я впервые за всё своё детство почувствовал, что живу в дружной крепкой семье, потому что от неё, от матери Василисы, я получил внимание, любовь и ласку и вскоре стал называть её мамой. Отец же, хоть и был по-прежнему в частых отлучках, неизменно возвращался к нам: довольный и счастливый."
Егор замолк. Видно было, что ему тяжело рассказывать о том, что было дальше, и он закурил, полуприсев на подоконник.
Друг слушал, не перебивая. Молчание затянулось.
- Василисе было 7 лет, когда её похитили по дороге из школы домой,- продолжил тихо Егор.- Как назло, в тот день маму срочно вызвали с выходного на операцию - она анестезиолог, ты знаешь - а я был на тренировке, ребёнка просто некому было встретить.
Павел вздрогнул, внутренне похолодел, страшась дальнейшего рассказа.
"Всё то время, пока её искали, отец и Рита не спали, почернели все, а я получил самые тяжёлые воспоминания, Только позже я понял смысл материных слов: "Это нам с тобой расплата за Надю". Она считала, что за разрушение чужой семьи надо платить.