— Лед — это зараза хуже семечек. В каюте работа ждет самая срочная, а уйти не можешь. Сколько лет плаваю, а все интересно. Болезнь это, что ли: смотреть, как лед рубят.
Действительно, на мостике можно простоять целый день. Причем время пролетит незаметно, будто увлекательный фильм смотришь, только он без начала и без конца. А зачем они? Каждый кадр и так красноречив. Вон у самого носа перевернулась льдина, показав желтый живот. А вон там в коридорах торосов солнце зажгло голубые фонари. Это светится молодой лед.
Перед дорогой в Арктику я услышал выражение: океан — синяя страна. Образ этот принял без всяких оговорок. А вот теперь вспоминаю его с улыбкой, потому что в жизни все оказалось не так, все оказалось иначе. В Арктике изредка мелькнет зеленое пятнышко чистой воды, а кругом темно-серые поля, будто льды эти родились не здесь, в высоких широтах, а всю жизнь пролежали у большака на Украине, где нещадно пылят машины. Слой грязи просто удивляет. Вокруг море — и вдруг такое. Оказывается, это ветер тундры приносит с берега тысячи тонн земли, словно чертит на белой спине океана шахматную доску.
Корабль сейчас ведет дублер капитана Юлий Петрович Филичев. Выглядит он эффектно. Желтый мягкий свитер, черный берет. Движения быстрые, резкие. Большой волевой подбородок. Видно, упрямый. Это чувствуешь сразу. Командует громко, отрывисто.
— Лево на борт.
— Есть лево на борт,— как эхо отвечает рулевой.
— Так держать.
Курс проложен. Теперь можно минутку и отдохнуть. Он поворачивается ко мне и смеется.
— Наверно, приехал посмотреть необыкновенных людей? Угадал?
Я молчу.
— Но ты не расстраивайся, мы хоть и обычные, земные, но у нас есть кое-что и арктическое. Вот хотя бы этот металлолом. За одиннадцать лет Арктика подарила.
И Юлий Петрович смеется, довольный своей грустной шуткой. А я вижу: зубы у него действительно все как на подбор, и все не свои.
Юлий Петрович поправляет берет и оглядывается на корму. Там в кильватере идет ледокол «Сибирь». Огромный, черный и неповоротливый. Он еле успевает за нами, а в тяжелых льдах его вообще приходится ждать. Долго корабль подминает под себя лед, буквально по метру продвигаясь к чистой воде. И тогда наш дублер, увлекшись, как ребенка зовет старый ледокол.
— Ну, пожалуйста, иди. Смелей. Ну, не бойся.
Даже руками подбадривает, словно учит мальчишку делать первые шаги. А ведь «Сибирь» еще совсем недавно был самым мощным ледоколом, гордым флагманом Востока.
Удивительно все-таки развивается человечество. Жили люди тысячи лет. И вдруг понадобилось им плавать во льдах.
Первый шаг сделал неутомимый царь Петр. Зимой 1710 года при осаде Выборга он осуществил блестящую ледовую операцию. Из Петербурга к крепости прошли корабли с артиллерией и запасами продовольствия для осаждающей армии. Но как? Ледоколами Петру служили фрегаты типа «Думкрат», Их наклонные штевни, округлые борта и прочные корпуса облегчали ход во льдах. Матросы же дробили лед, сбрасывая на него пушки, которые затем вновь поднимали на канатах. Примерно можно себе представить: что это была за работа. Но корабли все-таки прошли.
История ледовых баталий продолжалась. Выдвигалось много идей, предлагалось, например, для плавания во льдах использовать зубчатые колеса, механические пилы, дробить лед ударами тяжелых гирь, подвешенных на цепях к носу судна. Но все это было голубое, наивное детство ледоколов. Правильное решение нашел лишь в 1864 году кронштадтский судовладелец Бритнев. Он изменил у парохода «Пайлот»... форму носа. Вместо прямого форштевня поставил наклонный, усовершенствовал и обводы. Ледокол отлично показал себя в работе. Благодаря этому кораблю навигация между Петербургом и Кронштадтом была продлена на несколько недель.
Потом у «Пайлота» появились близнецы — «Луна», «Заря», «Бой». Все они трудились на Неве.
Суровой выдалась зима 1871 года. Замерзли морские порты Германии, Дании, Швеции. Судоходство замерло. Вот тогда и вспомнили о русских ледоколах. Немецкие инженеры купили чертежи «Пайлота», по которым построили ледоколы для Гамбурга, Любека, Данцига и Штеттина. Первый из них водоизмещением 570 тонн назвали «Айсбрехен-I». Его машина была мощностью 600 лошадиных сил.
Появились ледоколы-паромы ив Америке на Великих озерах. Они перевозили железнодорожные составы. Флагман назвали «Сент-Мэри». Его мощность — 4000 лошадиных сил. Корабль поднимал поезда весом 1400 тонн.
Американские ледоколы имели существенную особенность. Кроме кормовых у них был винт еще и в носовой части. Позже, когда такой же винт поставили на «Ермаке», он не оправдал себя. Тяжелые льды легко срезали лопасти.