— Я — «Карелиялес». Хода не имею, прошу помочь.
— Понял вас, сейчас придем!
И Юлий Петрович, которому везет на туманные вахты, тяжело вздохнув и погасив сигарету, а ведь давно собирался бросить курить, снова — в который раз! — меняет курс ледокола.
Осторожно подходим к застрявшему кораблю. Крутимся, давим лед, перемалывая его в кашу, а у всех сердце стучит, ведь малейшая неточность, три метра не так — и авария. Представьте себе, какая это ювелирная работа — обкалывать корабль: 26 тысяч лошадей, брошенных ручкой телеграфа стремительно вперед, нужно схватить под узду у самого борта. Не каждому ледокольщику такое по плечу.
Медленно тянется караван вдоль черных берегов. За час — одна миля. А впереди их сотни. Вот когда нужны нервы. Вот когда вспоминаются слова знаменитого норвежца Фритьофа Нансена: отправляясь в Арктику, загрузи трюмы своего корабля терпением и еще раз терпением.
В наших трюмах терпения хватит на все дороги, куда бы они ни пролегли. Хоть и сердится Ледовитый, а мы все же идем вперед.
— Так держать,— слышу я голос капитана.
Каждое утро в своей каюте, что на нижней палубе, я просыпаюсь от сильных глухих ударов.
И поскольку человек я в принципе сухопутный, мне сперва кажется, что кто-то будит к завтраку.
— Войдите, — кричу я. Но уже через секунду понимаю, что входить-то, собственно, некому. Это льды стучат в борт.
Выглядываю в иллюминатор — белые сплошные поля до самого горизонта. Обыкновенная зима. А ведь сейчас август. Где-то шумят под Москвой леса, и птицы поют на вечерней малиновой заре.
Наш «Ленинград» словно в голубом коридоре. Сверкающие торосы громоздятся вдоль всего корабля. А рядом прохаживаются чайки и удивленно смотрят на нас: мол, куда же вы плывете, милые, впереди льды еще толще.
Плыть-то можно, если бы еще не этот проклятый туман. Странный он сегодня какой-то, вроде слоеного пирога. Милю пройдешь — светло, потом неожиданно падает белесая стена, а через милю — вновь чисто, только вздохнешь: опять в Арктике вата. Да, туманы — самый страшный враг. Враг подлый и нудный. Когда он рядом, караваны вести все равно что драться стенка на стенку в сплошной темноте. Кто, кого, как? Ничего не поймешь. Лишь одни синяки.
За ночь досталось и нашему каравану. Вчера рядом с нами шел танкер «Комсомолец Украины». Странно на него смотреть. В высокие широты он попал сразу из тропиков, и впечатление такое, будто и самому кораблю холодно. А про команду и говорить нечего. В новеньких шубах — видно, только куплены — выходят на палубу и долго смотрят, как наши ребята, засучив рукава, в одних ковбойках, лихо красят фальшборт. Смотрят южане и все не верят: в Арктике и без шубы.
— Эй, Одесса! — кричат ребята на «Комсомолец Украины».— Ну, как идем?
— Как на лыжах! — слышим мы ответ.
Хохочет весь «Ленинград», от мостика до машинной команды. Весело было с ними идти. Но ночью южанам все-таки не повезло. Огромные льды словно ножницами остригли у танкера все лопасти винта. Корабль завыл сиреной, умоляя не бросать в море. Его дотащили до Шмидта и оставили водолазам.
Ночь помяла бока и другим судам. Не забыл океан и про флагман. В паковых полях «Ленинград» потерял лопасть. Можно представить себе эту ледяную махину, нанесшую удар, если лопасть весит семь тонн, да и отлита она из самой прочной стали. Теперь она лежит где-то на дне, а мы идем вперед, «прихрамывая на левую ногу».
Настроение у всех ниже среднего. А тут еще в рубку принесли радиограмму. Вижу пометку — аварийная.
Радирует капитан дизельэлектрохода «Амгуэма»:
«В 12 милях от Шмидта сели всем днищем на мель. Грунт мягкий. Пока никаких повреждений, выбрасываем за борт воду. Следующая связь в 16 часов. Ивашин».
Неприятность большая. Все еще помнят, как у того же мыса Шмидта погибал «Енисей». Спасали его две недели. А сколько это трудов, сил, нервов. И вот теперь новый корабль попал в ледовую ловушку. Да, грустновато. Это может изменить все наши планы. Может, придется даже лететь на вертолете к месту аварии. А пока наш капитан отдал приказ:
— Ледоколу «Ерофей Хабаров» покинуть караван, идти на выручку «Амгуэмы».
О случившемся уже знает штаб морских операций в Певеке. К мысу Шмидта поднялся самолет. В Арктике объявлена тревога. Арктика готова к борьбе.
На мостике тишина. Только короткие слова команды. Все молчат. Как-то неловко сейчас вести обычный разговор. Время вроде не то. Только молчание такое здорово выматывает нервы. Выручил всех капитан-наставник Николай Федорович Инюшкин.