В то время как в Дарье многое претило ему, Манро он принимал безоговорочно и всем сердцем. Даже достоинства Дарьи отчасти померкли бы, если бы не восхищение, какое вызывал у него Ангус. Перед Манро он преклонялся. Как никогда и ни перед кем на свете. В его глазах хранитель музея был образцом здравомыслия, уравновешенности, терпимости, и Нил мечтал со временем стать похожим на него. Манро не любил лишних слов, но все его замечания были исполнены глубокого смысла. Он обо всем судил как истинный мудрец. Нилу нравился его суховатый юмор, по сравнению с которым крепкие мужские шутки в клубе казались плоскими. Доброта и терпимость никогда не изменяли Манро, он всегда держался с достоинством, исключавшим всякую фамильярность, и в то же время без намека на надменность или спесь. В каждом своем слове он был честен и правдив. Нил восхищался Манро и как ученым. Он работал с творческой фантазией, скрупулезно и не щадя сил. Хотя, разумеется, его больше привлекали научные исследования, он добросовестно занимался музейной рутиной. В то время Манро вдохновенно изучал способности кровососок к размножению без оплодотворения и собирался писать на эту тему статью. И тут произошел случай, который надолго запомнился Нилу. Маленький гиббон умудрился освободиться от привязи и съел всех личинок, уничтожив собранный с таким трудом научный материал. Нил чуть не плакал. Ангус Манро, взяв обезьянку на руки, только улыбался и гладил ее.
— «Даймонд, Даймонд, — повторил он слова сэра Исаака Ньютона, — ты даже не подозреваешь, что натворил!»
Манро занимался исследованиями мимикрии и заразил Нила своей увлеченностью этой запутанной проблемой. Они часами спорили, обсуждая ее со всех сторон. Нил не уставал удивляться энциклопедическим познаниям Манро и стыдился собственного невежества. Однако особым воодушевлением загорался Манро, когда речь заходила об экспедиции в глубь страны для пополнения коллекции музея. По его словам, только там, в джунглях, понимаешь, что такое настоящая жизнь, полная испытаний, лишений, даже опасностей, но за все трудности натуралист вознаграждается радостью открытия редкого или даже совершенно неизвестного вида. Его окружает великолепная природа, и он может вблизи наблюдать за всеми ее чадами и тварями. А главное, сбросивший все путы человек обретает в этом первозданном крае полную свободу. Именно для таких экспедиций Манро и требовался помощник. Он не мог надолго отлучаться, бросив научную работу в музее, а Дарья наотрез отказывалась сопровождать его. Джунгли внушали ей панический ужас. Она до смерти боялась диких зверей, змей и ядовитых насекомых. И как Манро ни твердил ей, что зверь никогда не нападет первым, если только не преследовать его или случайно не напугать, слепой страх был сильнее нее. Манро не хотелось оставлять Дарью одну на долгий срок. Она почти не поддерживала отношений с местным обществом и ужасно скучала без мужа. Однако султан проявлял живейший интерес к естествознанию и желал, чтобы животный мир его владений был представлен в музее во всей полноте. Нил должен был отправиться в следующую экспедицию вместе с Манро, и ему приходилось многому учиться, а пока они строили планы и продумывали каждую мелочь. Нил с нетерпением предвкушал тот день, когда они двинутся в путь.
Тем временем Нил выучил малайский и уже немного понимал диалекты, без знания которых невозможно было бы обойтись в будущих путешествиях. Он играл в теннис и футбол и вскоре вполне освоился в Куала-Солор. На футбольном поле Нил, с восторгом отдаваясь игре, забывал о своих научных занятиях и о русской литературе. Он был сильным, быстрым и ловким. А как приятно бывало потом освежиться и выпить тоник с лимоном, обсуждая с друзьями все перипетии матча! Само собой разумелось, что Нил не поселился у Манро насовсем. В Куала-Солор была хорошая гостиница, но по заведенному правилу в ней можно было жить не более двух недель, и холостяки, которым не полагалась служебная квартира, договаривались и сообща снимали дом. Когда приехал Нил, свободных мест в таких домах не было. Прошло почти четыре месяца, и как-то вечером после партии в теннис двое знакомых Нила, Уэринг и Джонсон, предложили Нилу переехать к ним, поскольку один из жильцов возвращался в Англию. Оба молодых человека тоже играли в футбольной команде, и оба нравились Нилу. Уэринг служил в таможне, Джонсон в полиции. Нил так и подпрыгнул от радости. Они условились, сколько он будет платить за жилье, и назначили день переезда через две недели.