Матери не нравилось, что он читает книги по психологии, зато Виктор был от них без ума, особенно от жизненных историй. Люди в этих рассказах поступали так, как им нравилось. Они были естественны.
Ими никто не руководил. Виктор проводил многие часы в местном филиале библиотеки, штудируя горы психологической литературы. Они находились в разделе литературы для взрослых, но библиотекарь не возражал против того, чтобы Виктор там находился, так как он не шумел.
Виктор вышел в кухню, чтобы попить. Вдруг он услышал поскребывание, раздававшееся из одного пакета, лежавшего на кухонном столе. Мышка, подумал Виктор, но, отодвинув пакеты в сторону, не обнаружил никакой мышки. Поскребывания продолжались. Он осторожно открыл все пакеты, ожидая, что сейчас оттуда что-то выпрыгнет. Заглянув внутрь одного, он увидел белую картонную коробку. Он медленно вынул ее из пакета. Ее дно было мокрым. Она открывалась как коробка из-под кондитерских изделий. Виктор даже подпрыгнул от удивления. В коробке на спине лежала черепаха, да, да, настоящая черепаха. Она вращала лапами в воздухе, пытаясь перевернуться. Виктор, облизнув губы, сосредоточенно нахмурившись, взял черепаху в руки, перевернул и очень осторожно положил обратно в коробку. Черепаха втянула лапы и слегка высунула голову, глядя прямо на него. Виктор улыбнулся. Почему мама не сказала, что принесла ему подарок? Живую черепаху. Глаза Виктора вспыхнули от предвкушения того момента, когда он отнесет черепаху вниз, может быть, с ремешком вокруг шеи, чтобы показать мальчику, смеявшемуся над его короткими штанишками. Он, наверное, изменит свое мнение насчет дружбы с Виктором, когда узнает, что тот владеет живой черепахой.
— Эй, мама! Мама! — закричал Виктор в сторону ванной. — Ты принесла мне черепаху?
— Что? — Она выключила воду.
— Черепаху! В кухне! — Виктор прыгал по комнате. Наконец он остановился.
Мать была в нерешительности, но затем снова пустила воду и сказала резким голосом:
— C’est une terrapene. Pour un ragout.
Когда до Виктора дошли слова матери, легкий холодок пробежал по его телу. Мама говорила по-французски. Его мама обращалась к нему по-французски исключительно тогда, когда отдавала приказ, который непременно должен был быть исполнен, или когда она предчувствовала сопротивление с его стороны. Итак, черепаха предназначалась для рагу. Виктор внутренне согласился с этим с поразительным для него смирением и вернулся на кухню. Для рагу. Выходит, ее дни на белом свете сочтены. Интересно, что черепахи едят? Салат? Бекон? Вареный картофель? Виктор оглядел содержимое холодильника.
Он поднес кусок салата к рогоподобному рту черепахи. Черепаха рта не открыла, только смотрела на Виктора. Тогда он поднес салат к ее крошечным ноздрям. Но даже теперь, когда черепаха уж точно понюхала салат, она не проявила к нему никакого интереса. Виктор заглянул под раковину и достал оттуда большой таз. Он наполнил его водой на два дюйма, затем осторожно опустил черепаху в таз. Черепаха сразу же начала грести, как будто она плыла, но, обнаружив, что упирается в дно, перестала грести и втянула лапы. Виктор опустился на колени и стал рассматривать ее мордочку: верхняя губа черепахи нависала над нижней, придавая ей довольно упрямое и недружелюбное выражение, но ее глаза — они были ясными и искренними. Виктор даже улыбнулся, когда внимательно их рассмотрел.
— О’кей, monsieur terrapene, — сказал он, — только скажите, что вы предпочитаете из еды, и мы сразу вам это принесем! Может быть, немного тунца? — У них вчера на обед был рыбный салат, и немного осталось несъедено. Виктор взял небольшую горсть салата и поднес его черепахе. Черепаху тунец не заинтересовал. Виктор в задумчивости оглядел кухню, затем, заметив пятно света на полу гостиной, поднял таз и, перенеся его в гостиную, поставил так, чтобы луч света падал на спину черепахи. Все черепахи любят свет, подумал Виктор. Он лег на живот, опершись на локти. Черепаха на мгновение взглянула на него, затем очень медленно, как будто соблюдая осторожность, высунула лапы и начала двигаться. Выяснив размеры таза, она подвинулась вправо. Она хотела наружу, и Виктор, взяв ее одной рукой за края панциря, сказал:
— Можешь выйти и немного прогуляться.
Он улыбнулся, когда черепаха собралась исчезнуть под диваном. Он без труда поймал ее, так как она ползала очень медленно. Виктор опустил ее на ковер. Она лежала неподвижно, как будто собиралась подумать, что делать дальше, куда ползти. Она была коричневато-зеленой. Глядя на нее, Виктор представлял дно океана. Откуда появились черепахи? Он вскочил на ноги и направился к книжной полке за энциклопедическим словарем. В словаре он нашел рисунок черепахи, но скучный, черно-белый. Живая черепаха выглядела гораздо симпатичней. Он мало что почерпнул из словаря, за исключением того, что его черепаха является агониканской особью, разновидностью северо-американской водяной черепахи. Еще там было написано, что черепахи обитают как в пресных, так и в соленых водоемах и что они съедобны. Съедобны. Да, в этом им не повезло, подумал Виктор, но он не собирался есть никакую черепаху сегодня вечером. Пусть мама сама ест это рагу. Даже если она ударит его и заставит выучить два-три стихотворения, он все равно не будет есть черепаху.
Мать вышла из ванной.
— Что ты там делаешь, Виктор?
Виктор поставил словарь обратно на полку. Мать увидела таз.
— Я рассматриваю черепаху, — ответил Виктор и тут обнаружил, что черепаха исчезла. Он встал на четвереньки и заглянул под диван.
— Не ставь ее на мебель, она оставляет пятна, — сказала мама из коридора, энергично вытирая волосы полотенцем.
Виктор обнаружил черепаху между корзиной для бумаг и стеной. Он положил ее обратно в таз.
— Ты сменил рубашку? — спросила мать.
Виктор сменил рубашку и по указанию матери сел на диван с «Детским садом стихов», чтобы повторить новое стихотворение специально для миссис Бадзикян. За один раз он выучивал две строчки, произнося их громким мягким голосом, затем повторял их, после чего соединял две, четыре, шесть строчек вместе до тех пор, пока не получилось целое стихотворение. Он продекламировал его черепахе. Затем Виктор попросил у матери разрешения поиграть с черепахой в ванной комнате.
— Нет! Ты забрызгаешь рубашку!
— Но я могу надеть другую.
— Нет! Уже около четырех. Убери таз из гостиной.
Виктор отнес таз в кухню. Его мама бесстрастно вынула оттуда черепаху, положила ее обратно в белую картонную коробку, закрыла крышкой и сунула в холодильник. Виктор аж подпрыгнул, когда захлопнулась дверца холодильника. Ведь черепахе будет там ужасно холодно. Но затем ему пришла мысль, что в пресной или соленой воде водоемов в это время года вряд ли теплее.
— Виктор, нарежь лимон, — попросила мать. Она приготовила большой круглый поднос с чашками и блюдцами. Вода уже кипела в чайнике.
Миссис Бадзикян, как обычно, проворно положив на стул в прихожей свой плащ и сумочку, села за стол, в то время как мать Виктора разливала чай. От миссис Бадзикян пахло пряностями. У нее был небольшой прямой ротик с маленькими усиками над верхней губой, с которых Виктор глаз не сводил. Он никогда прежде не видел женщин с усами, даже с такими маленькими. Он не упоминал усики миссис Бадзикян в разговорах с мамой, зная, что это неприлично. Но как бы это ни выглядело странно, именно усики ему в ней больше всего нравились. В остальном же она была скучной, неинтересной и определенно недружелюбной особой. Она всегда притворялась, что внимательно слушает его декламацию, на самом же деле он чувствовал, что ей не сидится на месте, что она думает совсем о других вещах, когда он говорит, и всегда рада, когда чтение заканчивается. Сегодня Виктор декламировал просто здорово, без запинки, стоя посередине гостиной, лицом к женщинам, пившим уже по второй чашке чая.
— Tres bien, — сказала мать, — теперь можешь взять пирожное.