— Не может быть! — Лицо адвоката вспыхнуло от гнева, он встал. — Ведь по всемирному соглашению приговор…
— Может быть… при известных обстоятельствах, — прервал его прокурор. — А обстоятельства сложились так, что несметный поток голосов в защиту вашего клиента сделал дальнейший подсчёт ненужным. — И он повернулся к Мэт: — Только это строго между нами, моя дорогая: я ещё никогда так не радовался своему поражению.
Человек средних лет, рано поседевший, с длинными тонкими пальцами, слушал радио в дальней комнате, когда раздался звонок в дверь. В комнате не было телевизора, только по радио звучала нежная полинезийская мелодия. Звонок прорвался сквозь музыку, хозяин выключил радио и поднялся. Очень осторожно он пересёк комнату, открыл дверь и вышел в коридор.
Странно. В этот предвечерний час некому было звонить. Сюда почти никто не заходит. Почтальон обычно заезжает утром, среди дня забредут иногда один-два торговца. А позднее редко кто появляется, чрезвычайно редко. И сегодня он никого не ждал.
Тихо — толстый ковёр заглушал звук шагов, — на ощупь, вдоль стены пробирался он по коридору к парадной двери.
Что-то очень необычное было в этом позднем визите. По мере того как он приближался к двери, в душу ему закрадывалось удивительное чувство — будто он заранее знал, кто ждёт его там, снаружи. В его сознании складывалась картина, пока смутная, как бы переданная какими-то непонятными ему средствами, словно её процитировал один из тех, кто стоял, исполненный надежд, там, за дверью. Он видел крупного, полного добродушного мужчину в сопровождении крошечного зелёно-золотого существа.
Хотя он прошёл через суровые испытания и беды — это из-за них он теперь такой, — нервы у него были в порядке, и он ни в коем случае не принадлежал к тому типу людей, которым мерещатся разные небылицы, и вообще он не был склонен к галлюцинациям. И его обеспокоили, расстроили даже эти неизвестно откуда явившиеся видения. Он никогда раньше не знал большого толстого человека, портрет которого ясно вырисовывался в его сознании, никогда, даже в лучшие времена. А о его спутнике и говорить нечего…
Встречаются, конечно, люди с весьма обострёнными чувствами, с необычайно развитыми, удивительными способностями. Были и у него способности — ведь судьба милостива к пострадавшим и старается компенсировать их потери. И трудно ему было бы без этих способностей. Но это было что-то новое, незнакомое.
Пальцы его, обычно такие чуткие, не повиновались ему, когда он нащупывал дверной замок, будто они на какое-то время забыли, где он находится. Нащупав наконец замок, они повернули ручку, и тут он услышал тонкий, будто птичий, голосок, который прозвучал прямо у него в мозгу, ясно, как колокольчик:
— Откройте, пожалуйста, я буду вашими глазами.
Ультима Туле
Корабль, содрогаясь рябью, вынырнул из гиперпространства и застыл. Холодом металла отливала его поверхность. Бледные призраки сорока главных реактивных двигателей наконец обрели конкретность. Они стали твёрдыми, образуя счетверённое кольцо дюз, готовых выстрелить столпами огня длиною в восемь миль.
Лаудер вглядывался сквозь носовой иллюминатор переднего обзора и протирал глаза. В этот раз взгляд его задержался дольше обычного — намного дольше. Дрожащая рука нащупала бинокль. Но и мощные линзы здесь не помогали, так тряслись руки. Он отложил оптику и снова протёр глаза.
— Что это тебя так гложет? — Сантел уставился на него в упор. — Что-то не так?
— Ещё бы.
Слова его заставили Сантела встревожиться, он поскрёб длинными пальцами в рыжем загривке, подошёл к иллюминатору и уставился наружу.
— Как картинка? — спросил его Лаудер.
— Не может быть!
— Ха! — изрёк Лаудер.
Сантел воззрился в бинокль, пристроив локти на толстую оправу иллюминатора.
— Ну, как? — поощрил Лаудер, которому не терпелось узнать мнение товарища.
— Не может быть! — остался при своём Сантел.
— Глазам не веришь?
— Первое впечатление может быть обманчивым.
— Мы заблудились, — Лаудер сел, уставясь невидящим взором в ботинки. Его осунувшееся лицо исказилось отчаянием. — Заблудшие души в колодце кромешной тьмы.
— Заткнись!
— В детстве я как-то засунул три мухи в одну бутылку. А потом заткнул пробкой. Вот так и мы теперь-точно мухи в бутылке…
— Заткнись! — гаркнул Сантел громче прежнего и встряхнул рыжей всклокоченной шевелюрой. Он снова бросил взгляд за стекло иллюминатора. — Я поговорю с Вандервееном.