— Потому что любой вывод — ничто, пока не получены прямые доказательства, — Мэйсон пригорюнился. — Вот где власти предержащие разыграли меня. Я совершил мой лучший поступок в жизни, с того момента, как оставил Марс и ступил на Землю, я поставил свою жизнь на те семь шансов из тысячи и прошёл. Я счастливчик и действительно в сорочке родился. Я получил доказательство, которого искал.
— И теперь завязли в нём, — вставил Корлетт. — Здесь нас восемь сотен. Учитывая процент, при котором новоприбывшие успешно реинтегрируются, пройдёт ещё много времени, прежде чем нас будет от восьмидесяти тысяч до восьми миллионов. Так что пока что мы немногого достигли. Ни аэропланов, ни ракетных кораблей, ни видео, ни фабрик по омоложению, ни алебастровых вилл, ни вибротранспортеров. Теперь возврата нет. Ты не сможешь вернуться из мёртвых.
— Знаю, — Мэйсон расстроенно причмокнул, впрочем не особенно походя на огорчённого человека. Он задержался взглядом на воронёном стволе Декстера: — Эти учёные головы создали хитрую систему, очень искусную игру. Есть жизнь после смерти, но никто не вернулся, чтобы рассказать о ней. Фокус в том, что никто не расскажет этого, пока мы не сможем построить собственную цивилизацию.
— Верно говоришь, — согласился Корлетт с особым воодушевлением.
— Но не возвращение меня беспокоит. Я хотел доказать это только себе. Я совершил разворот на сто восемьдесят градусов. Я повернулся вокруг себя и пошёл обратно, туда, откуда начинал, на дне ямы, с лопатой в руках.
— Одной лопаты будет мало, — заметил Декстер. Он похлопал по ружью, с которого не сводил глаз Мэйсон. — Эта планета не слишком дружелюбна.
— Тем лучше. Оковы делаются для того, чтобы их разбивали. В моей жизни больше не будет омоложений, и мне осталось не так много. Дайте же мне ружьё и лопату и покажите, где начинать.
Для него нашли и то и другое, и вывели его наружу. Опершись на лопату, он вдыхал пряный воздух чужой незнакомой планеты, увидел несколько сложенных из камней домов. Взор его скользнул оттуда в небо, на гигантское красное пятно на чудовищной штуке, подвешенной в небесах. Его ноги зарывались в причудливо-пурпурной траве.
Он сказал:
— Когда один каллистриец примкнул к двум другим, это очень хороший знак!
Конец радуги
Ловушка была незаметна и выглядела совершенно невинно. Жертвы уверенно, даже с охотой и рвением входили в неё — и так и не успевали понять, что нанесло им удар.
Что касается уверенности, охоты и рвения, то всё это в полной мере относилось к четырём членам экипажа разведывательного судна 87D, о чём свидетельствовало хотя бы то, как они приземлялись. Они возникли в ясном голубом небе и понеслись вниз в своём золотистом судне с малиновыми узорами на бортах и номером, крупно выведенном на остром носу. Грохот регулярно повторяющихся взрывов топлива в хвосте судна был настолько силён, что на мили вокруг на деревьях задрожали листья и смолкли испуганные птицы.
С агрессивной самоуверенностью они посадили корабль на травянистую равнину и выбрались наружу; шум, вызванный их появлением, медленно затихал, снова и снова отдаваясь эхом среди холмов и долин. В космосе они сжились и сейчас стояли тесной группой, радуясь свежему воздуху и твёрдой земле под ногами — всему тому, чего так долго были лишены.
— Вот здорово! — жизнерадостно воскликнул Рид Винграув, навигатор. — До чего же симпатичный сгусточек плазмы! Не иначе как нас повысят до капитанов первого ранга за то, что мы его нашли.
Рид был молод, высок, полон сил и лелеял надежду со временем стать большой «шишкой».
— Более похоже, что мы окажемся в тюрьме, — задумчиво произнёс Джаскью Дройллард, шаря взглядом по сторонам. — Что ни говори, мы вышли за официально дозволенные пределы, пусть и не намного. Мы не имели права залетать так далеко. К тому времени, когда мы вернёмся, нас спишут как погибших.
— Или как дезертиров, — добавил Билл Мегвайр.
— Я несу всю ответственность за то, куда мы летим или не летим, — напомнил остальным капитан Вальтер Сиэл.
Этот крупный человек произносил слова медленно, предпочитая не говорить, а думать.
— Джаскью уже наверняка слышит, как с ужасным шумом уносятся в прошлое год за годом. — Билл Мегвайр устремил на Дройлларда взгляд тёмных глаз, и на его веснушчатом ирландском лице заиграла добродушная усмешка. — Он никогда в жизни не забудет то золотое время и прекрасных девушек, так и не дождавшихся космического бродягу.