Светц взял себя в руки. Он был тонок в кости, худощав, с бледной кожей, светло-голубыми и тонкими пепельными волосами.
— Откуда мы знали, что ящерица огнедышащая? — передразнил он. — Эта тварь чуть не сожгла меня. Я четыре месяца провалялся в больнице. А самое ужасное: чем больше я на неё смотрю, тем меньше вижу сходства с рисунком. Может, я привёз какое-то другое животное?
— Какая разница, Светц? Главное то, что оно понравилось Генеральному Секретарю.
— Да, сэр. Кстати, о Генеральном Секретаре. Зачем ему кашалот? У него уже есть конь, чудище Джила…
— Это трудно объяснить, — поморщился Ра Чен. — Дворцовая политика интриги. Вот сейчас, Светц, во Дворце Объединённых Наций действует несколько десятков заговоров, находящихся на различных стадиях развития. Все они направлены на то, чтобы привлечь внимание Генерального Секретаря и удержать его. А удержать его внимание непросто.
Светц кивнул. Этот недостаток Генерального Секретаря был широко известен. Семья, правившая Объединёнными Нациями на протяжении семисот лет, постепенно выродилась. Генеральному Секретарю было двадцать восемь лет. Он был счастливым человеком: любил животных, цветы, картинки и людей, при виде фотоснимков планет и сложных звёздных систем в восторге хлопал в ладоши и визжал. Разумеется, Институт Космических Исследований был широко представлен в правительстве. А ещё Генеральный Секретарь любил вымерших животных.
— Когда всё это дошло до меня, Генеральный Секретарь хотел иметь бронтозавра. Мы не сумели бы его достать, у нас нет возможности запустить камеру расширения так далеко в прошлое.
— И вы решили вместо бронтозавра привезти кашалота?
— Да. Переубедить Генерального Секретаря было нелегко. Кашалоты вымерли так давно, что не осталось даже изображений. Я показал Генеральному Секретарю хрустальную фигурку из Бюро Археологии — её взяли в музее стекла в Штейбене, Библию и соответствующую статью Энциклопедического словаря. Мне удалось доказать, что кашалот и Левиафан одно и то же.
— Это не совсем верно, потому что Светц читал Библию в кратком изложении в компьютерной редакции. По его мнению, сокращение искалечило сюжет. Именем Левиафан можно назвать любое большое бедствие, даже стаю саранчи.
— Слава науке, я говорил с Генеральным Секретарём без тебя. О том, что такое Левиафан, можно долго спорить. Одним словом, я обещал Генеральному Секретарю, что у него будет самое большое животное из обитавших на Земле. Все книги подтверждают, что это кашалот. Ещё в первом столетии доатомной эры в океанах было полно кашалотов. Тебе не составит труда поймать одного из них.
— За двадцать минут?
— Почему? — удивился Ра Чен.
— Если я продержу камеру расширения в прошлом больше двадцати минут, я не сумею вернуть её в будущее. Существует…
— Я знаю.
— …фактор неопределённости энергетических констант…
— Светц!
— От Института останется мокрое место!
— Светц, мы подумали об этом. Ты полетишь в малой камере, а когда увидишь кашалота — вызовешь большую.
— Каким образом?
— Мы нашли способ посылать сквозь время простые двоичные сигналы. Пойдём в Институт, я покажу.
Из-за стеклянной стены им вслед злобно смотрели золотистые глаза.
Камера расширения — та часть машины времени, которая перемещается во времени. Стены камеры были прозрачными, и Светц летел как будто не в камере, а на кресле со складным обеденным столиком, на котором вместо столового прибора были ручки, кнопки и зелёные лампочки.
Светц находился у Атлантического побережья Северной Америки, приблизительно в сотом году доатомной, или в тысяча восемьсот сорок пятом году христианской эры. Инерционный календарь давал небольшую погрешность.
Светц скользил между свинцово-серой водой и грифельно-серым небом. Только горбы волн нарушали правильность огромной сферы, наполовину светлой, наполовину тёмной, в которой плыла камера Светца. Он летел в автоматическом режиме на высоте двадцати метров над водой, глядя на стрелку индикатора нервной деятельности (ИНД).
Охота на Левиафана началась.
Светца слегка тошнило. Сначала он думал, что это реакция на побочные гравитационные эффекты, сопровождающие путешествие во времени, но, очевидно, дело было в другом.
Одно утешало — находиться здесь ему предстояло не долго.
В этот раз он искал не какое-то тридцатифутовое чудовище, он охотился на самое большое животное из обитавших на Земле. Самое большое — значит, самое заметное. Кроме того, у него имелся прибор, чувствующий проявления жизни, ИНД.