Когда Светц вышел из комнаты, голова гудела от мыслей. Волки не хотят ею отпустить.
— Я рада, что ты остаёшься у нас, Светц, — болтала Рона. — Ты мне нравишься. Тебе будет хорошо здесь. Хочешь, покажу дом?
В коридоре тускло горела лампа мутного белого стекла, как луна, снятая с неба. Сумеречные звери. Волки.
— Я ксенофоб, — сказал Светц. — Ничего не могу с собой поделать, таким уж родился.
— Ничего, мы тебе ещё понравимся. Я ведь тебе немножко нравлюсь, правда, Светц? — она протянула руку и почесала ему за ухом.
Его пронизал ток удовольствия, до того острого, что он прикрыл глаза.
— Сюда, — сказала Рона.
— Куда мы идём?
— Я хотела показать тебе троллей, Светц. Неужели ты произошёл от тролля? Не могу поверить!
— Я скажу да или нет, когда посмотрю на них, — пообещал Светц. Он помнил Homo habilis, который жил в виварии и был человеком, Советником, пока Генеральный Секретарь не приказал отнять у него разум.
Они прошли через столовую, и Светц вздрогнул, увидев на тарелках кости. Его предки тоже питались мясом. Тролли в этом мире были бессловесными животными, и, чем бы они ни оказались в мире Светца, ему стало не по себе. Мысли ползли медленно, голова кружилась. Ему во что бы то ни стало нужно выбраться отсюда.
— Если дядя Роки кажется тебе слишком грубым, познакомься с европейским послом, — сказала Рона. — Да, надо тебя с ним познакомить.
— Он здесь бывает?
— Иногда, — Рона тихонько зарычала. — Я его не люблю. Он принадлежит к другому виду. У нас эволюционировали волки, а в Европе — другой вид. Так говорит наш учитель.
— Мне кажется, дядя Роки не позволит мне с ним познакомиться. Он даже не станет рассказывать мне о нём, — Светц тёр глаза.
— Тем лучше. Герр Дракула всё время улыбается и вежливым тоном говорит гадости. Ты за минуту… Светц, что с тобой?
Светц стонал, как в агонии.
— Мои глаза! — он пощупал выше. — Мой лоб! У меня нет больше лба!
— Я тебя не понимаю!
Светц кончиками пальцев провёл по лицу. На массивных валиках бровей топорщились жёсткие густые волосы. Начиная от бровей лоб полого уходил назад. А подбородок, подбородок тоже исчез. Челюсть плавно переходила в шею.
— Я деградирую! Я превращаюсь в тролля, — сказал Светц. Рона, если я стану троллем, меня съедят?
— Не знаю… Я не позволю тебя съесть!
— Нет. Проводи меня к камере расширения. Если ты не пойдёшь со мной, меня убьют тролли.
— Ладно. Как быть с чудовищем?
— Сейчас с ним будет легче справиться. Всё будет хорошо, только проводи меня к камере. Я прошу.
— Пойдём, Светц, — она взяла его за руку и повела.
Зеркало говорило правду. Уже тогда он менялся, приспосабливаясь к здешнему пути развития. Лёгкие первыми утратили привычку к нормальному воздуху. Здесь не наступила индустриальная эпоха, но здесь не было Homo Sapiens.
Рона открыла дверь. Светц вдохнул ночной воздух. Его обоняние неестественно обострилось. Он учуял троллей, ещё не видя их, и понял, что они взбираются на холм, ступая по живому зелёному ковру. Пальцы Светца сжались, словно хватая оружие.
Троллей было трое. Они окружили Рону и Светца. Один из них тащил длинную белую кость. Тролли передвигались на двух ногах, держась прямо, ступали неловко, будто у них болели ноги. У троллей были обезьяньи головы, человеческое тело и безволосая кожа, как у людей.
Homo habilis. Грязная степная обезьяна — предок человека.
— Не обращай внимания, — небрежно бросила Рона. — Они нас не тронут.
Она стала спускаться по склону холма. Светц держался рядом.
— Где только он взял эту кость? — через плечо сказала Рона. — Мы стараемся не давать им костей. Они используют их как оружие. Иногда ранят друг друга. А однажды один из них железной трубой от садового фонтанчика убил садовника.
— Я не стану отбирать у него кость.
— Твоя камера расширения там, где свет?
— Да.
— Может, не стоит, Светц, — она вдруг остановилась. — Дядя Роки прав: ты ещё сильнее заблудишься. Здесь о тебе хотя бы будут заботиться.
— Нет. Дядя Роки не прав. Видишь тёмную сторону камеры: она как будто растворяется в воздухе. Этой стороной камера соединяется с машиной времени. Она вернёт меня в машину.
— А-а-а…
— Неизвестно, когда она начала сбиваться с пути. Может быть, сразу после того, как проклятый конь проткнул своим проклятым рогом пульт управления. Никто ничего не замечал, не было случая. Никто ведь не останавливал машину на полпути.