— Я бы не хотела вспоминать, — ответила Жаклин.
В свое время завтраки с бабкой и дедом в этой комнате и без стула были чопорными, как званые обеды.
— Отсюда тоже ничего, — объявила она и заковыляла назад в холл.
Зеркало на дальней стене холла тоже было все в пятнах. По пути в гостиную она успела заметить в нем расплывчатые силуэты детей, которые убегали в колеблющуюся тьму, и услышать возбужденное звяканье подвесок на люстре. Кожаный гарнитур в гостиной, казалось, прирос от времени к полу, и только телевизор немного приближал комнату к современности, хотя его экран был пуст, как камень над безымянной могилой. Ей вспомнилось, как она часами сидела не шевелясь, пока ее родители, бабка и дед слушали по радио новости с фронтов, — бабка любила, чтобы дети в ее доме всегда были на виду. Сервант, к которому ей и близко запрещалось подходить, был по-прежнему полон фарфора, потемневшего и потускневшего от давности и пыли. Синтии разрешалось ползать по комнате — то ли из снисхождения к ее нежному возрасту, то ли оттого, что бабка любила, когда в доме были малыши.
— Оставляю тебя здесь, — сказала она Синтии, когда та вошла в комнату следом за ней.
Она надеялась, что хотя бы кухня окажется светлее, но и та не оправдала ее ожиданий. Холодильник, вполне современный и такой высокий, что кто-нибудь мог бы спрятаться в нем, стоя во весь рост, выглядел здесь не на своем месте. Черная железная плита по-прежнему занимала большую часть одной стены, а старая пятнистая мраморная раковина выпирала из другой. Массивные подвесные и напольные шкафы с множеством ящиков со всех сторон обступили неуклюжий стол, крышку которого скоблили ножами. Он всегда наводил ее на мысли об операционной, хотя в те времена она и не думала, что станет когда-нибудь медсестрой. Ее отвлекли дети, которые гурьбой вбежали в кухню.
— Можно нам попить? — спросила Карен за всех.
— Пожалуйста? — добавила Валери.
— Пожалуйста.
Забыв о своих мыслях, Жаклин ответила:
— Пустите воду. Я поищу стаканы.
Когда она открыла посудный шкаф, то сперва подумала, что стопки тарелок накрыты серыми салфетками. Какие-то объекты с детский пальчик длиной, но тоньше, чем его косточки, брызнули во все стороны, и она поняла, что на тарелках паутина. Она захлопнула дверцу, а Карен в это время двумя руками изо всех сил пыталась повернуть холодный кран. В кране сухо забулькало — похожие звуки ей случалось слышать, работая в геронтологии, — и она подумала, неужели и воду отключили. И тут же, пачкая мрамор, в раковину брызнула тонкая струйка черной жидкости, а за ней хлынул поток ржавчины. Пока Карен закрывала неподатливый кран, Валери спросила.
— А тебе тоже приходилось пить такую воду, тетя?
— Мне приходилось делать здесь много такого, чего вы и представить себе не можете.
— Ну, тогда мы воду не будем. А ничего другого попить нет?
— И поесть, — подал голос Брайан.
— Нет, не думаю. — Пока дети с разной степенью нетерпения взирали на нее, Жаклин открыла холодильник, стараясь не думать о том, что в его отделениях могли бы поместиться тела детишек чуть меньше Брайана. Но нашла она лишь бутылку заплесневелого молока и половину батона, черствого, как камень.
— Боюсь, придется вам потерпеть, — сказала она.
Сколько раз эти же самые слова произносила ее бабка? Наверное, перед войной она была изрядной скрягой. Жаклин вовсе не хотелось походить на нее, но когда Брайан взялся за ручку ящика, верхний край которого приходился вровень с его макушкой, она против воли воскликнула:
— Отойди.
Хорошо, хоть не добавила «Мы уже и так достаточно детей потеряли». Когда мальчик отпрянул, в кухню влетела Синтия.
— Ну, что у вас тут?
— Мы ведь не хотим, чтобы дети играли с ножами, правда? — сказала Жаклин.
— Я знаю, Брайан, ты такой чувствительный.
Но только ли его она имела в виду? Пока Синтия шарила по шкафам, дети продолжили беготню вверх и вниз по лестнице. А те твари, которых заметила Жаклин, наверное, попрятались, и остальные вроде них тоже. Когда Синтия выходила в холл, Жаклин сказала:
— Я поднимусь через минуту.
Хотя она и не задержалась в кухне, но оставить позади воспоминания все же не могла Скольких детей потеряла ее бабка, что так боялась лишиться еще одного? Жаклин изводила вопросами мать, пока та не сказала ей, что у бабушки рождались мертвые дети, которые лежали тихо-тихо, и девочка поневоле задумалась над тем, почему бабка так часто велела ей сидеть тихонько. А сегодня она сама не раз и не два ловила себя на том, что ей хочется сказать то же самое близнецам, а еще больше Брайану. Поднятый ими шум заполнил холл и эхом раздавался по всему дому, так что от него, казалось, трясутся зеркала, и застывшая масса тьмы в них шевелится, точно паутина, в которой ожил паук.