— Так что вы сказали о собаке? — с вызовом бросила женщина Лоуренсу.
— Я искал этого пса. Похоже, вы все его здесь ищете.
Вайолет не поняла, пытается он задобрить эту женщину или разыгрывает ее.
— И я хотел насладиться здешним видом, открывающимся на долину.
— Отсюда его не видно.
— Может быть, вы могли бы подсказать нам, как добраться до места, где им можно было бы полюбоваться?
— Это невозможно. Как вы сами сказали, это здешний вид. Им любуемся только мы.
— Едва ли вы имеете право так поступать, знаете ли. Нельзя просто закрыть какую-то часть мира от людей.
— Это не часть мира.
У Вайолет возникло ощущение, что она слушает какой-то абсурдный разговор, смысл которого ей никак не удавалось понять. Возможно, этот смысл ускользал и от Лоуренса.
— И я задала вам вопрос, — напомнила женщина. — Какое вы имеете отношение к нашему псу?
— Никакого. Я вообще собак не очень люблю, а если бы и любил, вряд ли был бы так одержим проблемой этого вашего пса, как, похоже, все здешние жители.
— В таком случае вам тут делать нечего. Советую убираться подобру-поздорову.
— Ну уж нет, я намерен разобраться, из-за чего же оказался здесь. — Наверное, Лоуренс понял, как странно прозвучала эта фраза, и потому не сдержался: — И вообще, если вы считаете, что мы незаконно вторглись на вашу территорию, почему бы вам не вызвать полицию и не узнать, что они скажут по этому поводу?
— Нам не нужна полиция.
Если эти слова и прозвучали как угроза, они лишь раззадорили Лоуренса.
— Значит, делайте, что хотите! — выпалил он. — А пока что, простите, но я продолжу свои поиски.
Он устремился в конец улицы.
— Может, вы бы разрешили моему мужу найти это его заветное место? Он бывал здесь еще ребенком, понимаете? — обратилась к женщине Вайолет.
— А теперь он кем стал? Нельзя позволять ему бродить здесь. — И с этими словами женщина захлопнула калитку прямо у нее перед носом.
Вайолет возмущенно уставилась на забор дома, будто бросая жившей здесь женщине вызов, но тут же пожалела об этом: когда она отвернулась от калитки, Лоуренс уже скрылся из виду.
— Лоуренс! — позвала она, и в голосе ее слышался упрек.
Она поспешила в конец улочки — наверняка там где-то был поворот, а вовсе не тупик, как показалось Вайолет из-за охватившей ее паники. Она почти добралась до последнего на улице дома, когда услышала голос мужа.
Он вскрикнул от восторга, почти закричал, но она не сумела разобрать, что за слова слетели с его губ.
— Лоуренс! — повторила Вайолет, но он явно был увлечен чем-то настолько, что не ответил.
Дойдя до поворота, она запыхалась, да и идти у нее получалось куда медленнее, чем, как Вайолет полагала, она была способна. По крайней мере, теперь она поняла, почему Лоуренс так обрадовался. Прямо за поворотом в заборе зияла дыра.
Лоуренса по-прежнему не было видно. Судя по всему, он пробрался-таки в этот проем. Дырка в заборе была не более четырех футов в ширину. Округлая, с неровными краями, она темнела в нижней части забора — тут доски казались старыми, какими-то ветхими, будто этот участок забора построили куда раньше остальных. Вайолет почему-то представились врезные дверцы, которые некоторые владельцы кошек и собак устанавливают для своих питомцев на входе в дом, — наверное, этот проем мог приманить и того потерявшегося пса.
— Лоуренс! — присев у дырки в заборе, повысила голос Вайолет.
Заглянуть внутрь, просто наклонившись, не удавалось, и от сидения на корточках у нее заболела спина — боль огнем прокатилась по позвоночнику к основанию черепа. Ей пришлось встать на четвереньки на шершавые бетонные плиты, которыми была вымощена улочка, и просунуть голову в проем. Предзакатное солнце ударило ей прямо в глаза, и Вайолет едва рассмотрела край скалы, за которой оно садилось — тонкая полоска ослепительного сияния. Ей показалось, или по тем скалам действительно проходила какая-то дорога — может быть, та, по которой они приехали к этому селению, или же другая? Вайолет зажмурилась, а потом решительно распахнула глаза, присматриваясь. Но это не очень-то помогло: солнце то ли уже укрылось за скалами, то ли спряталось за облаком, и теперь в дыру в заборе она видела только какой-то мертвенно-бледный свет, будто за забором протянулось пустое, безликое пространство, как если бы это заграждение установили на самом краю обрыва.