Стоило мне разогнаться, как на втором этаже одного из домов распахнулось окно.
— Прекратите шуметь! — заревел мужчина. — Люди хотят спать!
— Я пытаюсь прекратить шум, — крикнул я в ответ. — Почему вы мне не помогаете?
— Если ты не заткнешься, я точно спущусь и помогу!
Он, наверное, не проснулся, потому что смысла в его словах не было.
— Вызовите полицию, — попросил я. — В такое позднее время шуметь запрещено!
Я хотел подождать, пока он не признает, что слышит Ригга, и не вызовет полицию, но меня взбесили комментарии из фургона.
— Бреди выдохся. Он конченый человек. Я слышал, как он читает. Меня это усыпило. Меня, я проснуться не мог!
Я выбежал на середину дороги и погнался за фургоном, размахивая руками. Мне хотелось сорвать с фургона репродуктор. Я рычал, потому что слов не осталось.
— Забавно, он говорит, что умеет писать. Он лжец. Пустышка. Он может только царапать непонятные значки на бумаге и выдавать жуткую чушь.
Слова Ригга начали превращаться в какой-то код.
— Пафосный, масляный, скользкий во всем, — диктовал он под протесты, которые неслись из окон домов.
Как ни странно, все эти протесты были адресованы не ему, а мне. Наверное, потому, что я был ближе, чем фургон, вот меня и решили сделать козлом отпущения. Я совсем выдохся, когда на полпути от меня до фургона возник прохожий.
Это была леди, выгуливавшая собачку в парке за домами. Я замедлил бег, чтобы не напугать ее. И перестал размахивать руками и кричать вслед фургону.
— Вы же слышите это, правда? — спросил я достаточно громко, чтобы мои слова наверняка донеслись до потревоженных обитателей квартир.
Свет уличного фонаря упал на ее бледное курносое лицо, густо намазанный помадой рот растянулся в улыбке.
— Вы тоже слышите? Ох, как хорошо.
Я не разделял ее восторга.
— Вы слышите, что говорят?
— Ну конечно, — сказала она с жеманной улыбкой. — А вы?
Она приближалась, придерживая свое длинное черное платье, и я заметил, что на поводке у нее вовсе не собака, а бесформенный мешок.
— Кажется, да. — Я попытался сосредоточиться.
— Скажите мне, что вы слышите, и я отвечу, правы ли вы.
Я сжал кулаки и заставил себя повторить последние слова Ригга.
— Он один. Бедный старый Бреди, печальный холостяк, никто его не хочет. Ни жены, ни детей. Один на один с мозгами.
— Ах, как грустно, — сказала женщина, подтягивая к себе мешок, который царапал асфальт какой-то коричневой, как мне показалось, веткой, торчащей из застежки. — Это про вас?
— Думаю, да. Но он обо мне ничего не знает. Хотите, скажу, о чем его последняя книга? Он выпустил книгу тестов! «Насколько вы современны?» Оппортунист проклятый, разве нет?
Она явно пыталась меня не злить.
— Вам бы найти тех, кто всегда готов вас выслушать, — посоветовала она. — Просто найдите, и они всегда будут рядом с вами. Со мной мои дедушка и бабушка.
Я собирался спросить, как это связано с моими словами, но тут заметил, что ворота, из которых она вышла, ведут вовсе не в парк. За ними было кладбище. Вполне возможно, из мешка торчали ветки или цветы, которые она убирала, но проверять мне как-то не хотелось. Я почти с радостью услышал звуки вдали: крики и звон разбитого стекла. Возможно, фургон разозлил толпу.
— Простите меня, — сказал я женщине, пятясь от нее как можно дальше.
Я дошел до угла кладбища и снова услышал звон стекла. Не скрою, мне хотелось, чтобы это оказалось окно фургона. Но это, наверное, была бутылка, потому что Ригг не замолк. Наоборот, в его голосе звучали радость и уверенность, слова стали четкими:
— Трахните Бреди, девчонки, — говорил он. — Уж постарайтесь. Исполосуйте ногтями старого пердуна.
Ему ответил не усиленный динамиками голос, который я почти не различил:
— Продолжайте, босс.
— Он рядом. За вами. Скользкий Джо Бреди. Настоящий принц. Нет, он козел. Лупите его, парни. Проломите ему голову.
Я замер, не в силах пошевелиться, и понял, почему голос стал громче. Фургон развернулся и теперь приближался ко мне. Его окружали голоса, которые были неразличимы, но их настрой был предельно ясен. Он вел за собой толпу.
Я развернулся в поисках подмоги. Ни следа женщины, хотя от нее все равно не было бы никакой пользы. Все окна закрыты. Я мог бы покричать в надежде, что кто-то вызовет полицию, вот только за кладбищем виднелся ярко освещенный и явно деловой квартал. Там мои шансы на помощь казались выше.
Когда жилые дома сменились административными зданиями, я не заметил, слишком увлекся бегом. Но тут были офисы и банки, эмблемы процветания, запертые, как сейфы. Я ощутил себя изгнанником, которого все игнорируют, а монолог Ригга преследовал меня и набирал обороты.