Тейлор продолжал сидеть, уставясь на диски и стараясь подавить подступившую панику. И что теперь? Если Крысоглазый сдвинулся окончательно и бесповоротно, его могут объявить проигравшим, игру законченной, и настанет время тонкого шнурка. С другой стороны, незаконченная игра остаётся незаконченной, независимо от того, что одному из игроков прополаскивают мозги в психушке. Если официальные лица встанут на первую точку зрения, придётся изо всех сил отстаивать вторую. Это может оказаться затруднительным, особенно когда тебя волокут к столбу. Единственная твёрдая опора — нежелание гомбарийцев разрушать вековые устои. Миллионы видеозрителей получат дурное впечатление о властях. Если подумать, и от глупого ящика для идиотов бывает польза!
Опасения Тейлора оказались безосновательными. Гомбарийцы, твёрдо решив обратить его жизнь в утончённые адовы муки, позаботились о подготовке сменных игроков. Их рекрутировали из числа мелких преступников, чьи амбиции никогда не достигали уровня, награждаемого столбом с петлёй. Так что после краткого перерыва появился очередной партнёр. Это была личность с бегающими глазками и длинной физиономией, украшенной двойным подбородком, смахивающая на тупую, раскормленную ищейку. Чтобы связать несколько слов в стандартную фразу «я тут ни при чём, шеф», новичку приходилось совершать немалое интеллектуальное усилие. Целый месяц ушёл на то, чтобы вдолбить ему правила (только один диск за один ход и никогда, никогда, НИКОГДА не класть больший диск на меньший!), но игра была продолжена.
Тупой продержался неделю. Он переставлял диски медленно и боязливо, словно ждал немедленного наказания за неверный ход, выказывая явное раздражение, когда видеоящик — не слишком часто, но регулярно — издавал тикающие звуки, означающие прямую передачу. Тейлор уяснил, что по какой-то, известной лишь ему самому причине, новый партнёр не желает демонстрировать собственную внешность всему населению планеты. На седьмой день Тупой решил, что с него достаточно. Без всякого предупреждения он выскочил из-за стола, подбежал к видеокамере и очень быстро проделал целую серию странных жестов. Тейлор, разумеется, ничего не понял, но Толстобрюхий чуть не свалился со стула, а стражников, как пружиной, выбросило с мест. Они вытащили Тупого за руки и за ноги, как лягушку.
Следующим оказался свирепый субъект с квадратной челюстью. Он с размаху шлёпнулся на стул, уставился на соперника и подвигал волосатыми ушами. Тейлор, не без оснований считая этот трюк одним из своих личных достижений, немедленно ответил тем же. Напарника чуть не хватил удар.
— Гнусный террианский стукач! — прорычал он, побагровев. — Он забрасывает меня грязью! Я что, должен это терпеть?!
— Прекратите бросать грязь, — распорядился Толстобрюхий.
— Я только пошевелил ушами, — оправдался Тейлор.
— Это то же самое, — загадочно пояснил арбитр. — Вы обязаны прекратить свои оскорбительные действия и сконцентрировать внимание на игре.
Игра пошла своим чередом. Диски перемещались со стержня на стержень, день за днем, партнёры появлялись и исчезали, сменяя друг друга. Двухсотый день ознаменовался тем, что из-за стола поднялся сам Толстобрюхий и принялся трудолюбиво ломать стул, выказывая намерение разложить походный костёр прямо на полу. Арбитра заботливо вывела стража, и тут же появился новый. Этот оказался ещё объёмистей, и Тейлор немедленно окрестил его Брюхо номер два.
Он и сам не смог бы объяснить, как ему удавалось держаться. Но гомбарийцы ломались, а он держался — его ставка в игре была слишком велика. И всё же ночами Тейлор с криком пробуждался от кошмаров, в которых тонул в тёмном, чужом океане, а диск величиной с мельничный жёрнов, надетый на шею, тянул его на дно. Счёт дням он давно потерял, руки тряслись, как у пьяницы. К тому же время от времени тюрьму будоражили жуткие ночные вопли. Наконец Тейлор спросил у надзирателя, что это было.
— Яско отказался идти добровольно. Пришлось избить его до полусмерти.