— Послушай, — как можно мягче произнёс я. — У нашего корабля пропал корпус. Его нет! Он испарился, ты видишь?
— Да, я заметил. Но то, что осталось от корабля, по-прежнему моё?
— Да, конечно.
— Тогда я хочу приземлиться. Сумеешь меня отговорить?
Нет, всё-таки он не спятил. Но и не шутил. Он был абсолютно серьёзным.
— Шасси исправны, — продолжал Медведь, — Скафандры будут защищать нас от радиации в течение трёх дней. Мы можем приземлиться, а через двенадцать часов тронемся обратно.
— Ты шутишь? — с последней надеждой спросил я.
— Нет. Мы добирались сюда два месяца. Если я сейчас поверну назад, то буду чувствовать себя полным идиотом. А ты?
— Я тоже. Но ты посадишь корабль только через мой труп.
— Ну хорошо, — теперь уже он говорил со мной мягко, как с больным ребёнком. — Корпус рассыпался в порошок и разлетелся по ветру, и я отсужу у «Дженерал Продактс» все задние ноги, как только вернусь домой. Но ты можешь объяснить, почему он рассыпался?
— Нет.
— Тогда почему ты считаешь, что нам может что-то угрожать?
— Стало быть, садимся на эту планету и — МБП? В смысле — может быть, повезёт?
— Ну да.
— Медведь… — после очень долгого молчания произнёс я. — Ты учился на курсах пилотов?
— Разумеется.
— Вам читали лекции по теории ошибок?
— Кажется, нет. Небольшой курс истории космоплавания мы прошли…
— Значит, ты помнишь, что в первых полётах использовалось химическое горючее и что первый корабль, запущенный к астероидам, строился на окололунной орбите.
— И?
— Просто хочу напомнить тебе кое-какие подробности. На этом корабле летели трое. Когда их запустили, они облетели вокруг Земли по орбите, которая находилась внутри лунной, потом вышли за лунную орбиту и легли на свой курс. Через тридцать часов после запуска они заметили, что иллюминаторы делаются мутными. Концентрация пыли вокруг корабля была так велика, что частицы пыли царапали кварц. Двое астронавтов хотели продолжать полёт, ориентируясь но приборам, и выполнить задание. Но командир велел запустить ракеты и остановиться. Не забывай, что материалы в те дни не отличались особой прочностью, по сравнению с современными, а техника, которой пользовались астронавты, не была как следует испытана. Они остановили корабль на окололунной орбите в двухстах тридцати тысячах миль от Луны, связались с базой и доложили о том, что происходит.
— Как тебе удаётся помнить такие мелочи?
— Эти истории крепко-накрепко вдалбливали нам в головы, подкрепляя их примерами из жизни. Некоторые случаи мы потом опробовали на своей шкуре… Знаешь, неплохо запоминается!
— Давай дальше.
— Астронавты сообщили, что у них затуманиваются окна. Сначала решили, что это просто пыль, во потом кто-то вдруг понял, что корабль прошёл через одну из троянских точек Луны. Если бы корабль не остановили, он потерпел бы крушение. Пыль разорвала бы его на части! Мораль моего рассказа такова: всё, чего ты не понимаешь, опасно, пока ты его не понимаешь.
— Параноидальная идея.
— Для брюхошлепа — да. Дружище, ты живёшь на планете, приспособленной к тебе настолько, что ты считаешь вселенную уютной, как раковина улитки. Твой дом — это планета, где жители воруют друг у друга кошельки и гоняют по раздолбанному шоссе на допотопных машинах, чтобы восполнить недостаток адреналина в крови. Но я зачастую получал солидную порцию этого вещества безо всяких усилий с моей стороны — вспомни хотя бы приключение с нейтронной звездой! Я не хвастаюсь, а просто хочу тебе напомнить, что погиб бы, если бы вовремя не понял, какая сила на меня воздействует.
— Так ты считаешь, что все брюхошлепы — тепличные цветочки и дураки?
— Нет, Медведь. Просто им недостаёт параноидальных настроений. Короче, я приземлюсь, если только ты мне объяснишь, почему наш корпус рассыпался в пыль.
Медведь скрестил на груди руки и уставился в пустоту. Я ждал.
— Мы сумеем добраться до дома? — наконец спросил он.
— Не знаю. Гиперскоростной двигатель работает, гравитационный тормоз, когда потребуется, погасит скорость. Воздуха в баллонах завались, пищевой сироп тоже имеется. Теоретически сумеем.
— О’кей. Тогда поехали домой. Только учти, Би, если бы я был один, то обязательно приземлился бы — и чёрт с ним, с корпусом!
Не дожидаясь, пока Медведь передумает, я повернул. Не буду длинно расписывать тяготы и опасности обратного пути, скажу коротко: в конце концов я посадил-таки всё, что осталось от нашего корабля, на самой ближней обитаемой планете — Джинксе.