— Это нечестно, — пожаловался он неизвестно кому.
Парень не шевельнулся. Все десять часов, что Лью находился в камере, парень с прямыми чёрными волосами, спадающими на глаза, и постепенно темнеющей щетиной сидел неподвижно на краю койки. Двигались только его длинные волосатые руки и рот, когда ему приносили поесть, при полной неподвижности остальных частей тела.
Старик посмотрел на Лью, услышав его голос, и проговорил с заметной издёвкой:
— Посадили невинного?
— Нет, я…
— Ну, по крайней мере честно. За что?
Лью рассказал. В голосе его всё-таки звучала нота оскорблённой невинности. Старик ухмылялся, как-будто чего-то в этом роде и ожидал.
— Глупость. Глупость всегда была главным преступлением. Если уж умирать, то за что-нибудь стоящее. Видишь того парня?
— Ну, — сказал Лью, даже не повернувшись.
— Из банды поставщиков органов.
Лью почувствовал, как у него застывает лицо. Он заставил себя посмотреть в соседнюю камеру и… Каждый нерв в нём напрягся. Парень уставился прямо на него. Своими тусклыми тёмными глазами, едва видимыми под копной волос, он смотрел на него, как мясник может глядеть на неприбранный кусок туши.
Лью придвинулся ближе к решётке, разделявшей его со стариком. Голос его перешёл в хриплый шёпот. — И скольких же он убил?
— Ни одного.
— ?
— Он только находил жертву, одурманивал и отводил домой к доку, который вёл всё дело. Убивал всегда доктор.
Старик сидел с Лью практически рядом. Он устроился поудобней, чтобы поговорить с Лью, но сейчас, кажется, начал терять к нему интерес. Его руки, спрятанные от Лью за костистой спиной, были в постоянном нервном движении, — И скольких же он поставил?
— Четырёх. Потом его поймали. Он не больно ловкий, этот Берни.
— А ты как сюда попал?
Старик не ответил. Он словно забыл о Лью, только плечи его дёргались, когда он двигал руками. Лью пожал плечами и завалился на койку.
Был четверг, семь часов вечера.
В банде помимо дока участвовали ещё трое. Берни не прошёл дознание. Другой был мёртв: упал с движущейся дорожки, когда пуля попала ему в руку. Третьего поместили в госпиталь рядом со зданием суда.
Формально он ещё был жив. Приговор вынесен, в пересмотре дела отказано, по он ещё жил, когда его везли, накачанного наркотиками, в операционную.
Хирурги подняли его со стола и вставили в рот мундштук, чтобы он мог дышать, когда его опустят в охлаждающую жидкость. Они опустили его без всплеска, и пока температура тела снижалась, что-то закачивали ему в вену. Не меньше полупинты. Температура его тела опустилась к точке замерзания, сердцебиение замедлилось и наконец прекратилось. Но его можно ещё было запустить снова Формально поставщик органов всё ещё жил. Но тут в дело вступал «доктор».
Доктор представлял из себя линию машин, объединённых лентой конвейера. Когда температура тела поставщика достигла определённой отметки, конвейер включился Первая машина сделала серию надрезов на грудной клетке. С механической отточенностью движений доктор выполнял вскрытие Теперь уже поставщик органов официально становился мёртвым. Прежде всего в хранилище отравилось сердце. За ним последовала кожа, большая её часть одним куском и в жизнеспособном состоянии. Доктор расчленял его с предельным тщанием, словно разбирая гибкую, хрупкую и крайне сложную составную головоломку. Мозг был сожжён, и пепел сохранён для похоронной урны; но всё остальное тело — кусками, каплями, тончайшими срезами и трубочками жил отправлялось на хранение в банк органов госпиталя. Каждый из этих объектов в любую секунду мог быть упакован и доставлен в любую точку планеты менее чем за час. Если всё будет идти своим чередом, если опросы будут поступать от больных вовремя и безошибочно, то один такой поставщик органов может спасти множество людей — больше, чем убил сам.
В этом было всё дело.
Лёжа на спине и глядя на экран телевизора, вмонтированный в потолок, Лью внезапно почувствовал озноб. У него не было сил вставить в ухо микрофон, и беззвучное изображение вдруг стало страшным. Он выключил телевизор, но лучше от этого ему не стало.
Кусочек за кусочком его разделят на части и заложат на хранение. Он никогда не видел банк органов, но его отец владел мясным магазином.