Прислонившись к покрытой лишайником стене, Армитедж попытался забыть ту мерзкую тварь, что выскочила на него из-за угла. Когда его разум пришел в равновесие после пережитого, он снова начал подниматься, не думая о том, что ещё может скрываться в верхних областях башни. Темнота теперь казалась ещё более материальной, готовая в любой момент сжать в своих объятиях несчастного путешественника.
Примерно в то время, когда Армитедж начал понимать, что он поднялся уже намного выше, чем на девять метров, он увидел потолок башни. Ему показалось сначала, что лестница упирается в скалу без возможности выхода, но затем он всё же разглядел странный угол люка там, где сходились последняя ступень и потолок. Эдвард остановился в крайней нерешительности. Почему люк открывается на круглую крышу, в девяти метрах над землей, и почему он такого небольшого диаметра? Какой безымянный ужас может ожидать Эдварда после открытия люка? Но, зайдя уже так далеко, он не хотел снова проходить через тот барьер агонии, не увидев того, что находится выше. Поэтому он толкнул люк плечами и выбрался на крышу.
Даже в своём безумии Армитедж не претендовал на правдоподобное объяснение некоторых вещей в своей фантастической истории. Он настаивал на том, что тот барьер в проходе был не таким бессмысленным, как это могло бы показаться, и он думает, что на самом деле это портал между точками, находящимися в миллионе миль друг от друга; другими словами это какое-то ужасное вмешательство в структуру космоса. Эдвард, кажется, предполагает, что барьер изменил его телесно — иначе, согласно его рассказу, обстоятельства, в которых он оказался, привели бы его к удушью и разрыву лёгких при первом же вдохе, который он совершил по ту сторону барьера. Он объясняет, что мерзости на плато не захватили его, потому что он непрерывно кричал заклинание, нырнув вниз на лестницу в башне, а затем он лихорадочно спускался по Лестнице Дьявола. Ничто из этого не может быть опровергнуто; а что касается тех тревожных намёков Эдварда на «телесные изменения», рентгенологические исследования тела выявили странные изменения его лёгких и других внутренних органов, и врачи не могут это объяснить.
Забравшись на крышу, Армитедж задавался вопросом, не расстроился ли его разум от встречи с тем чахлым ужасом на лестнице? Как он мог не заметить эти башни, которые луч его фонаря выхватывал со всех сторон, куда мог дотянуться свет? И почему вокруг чёрная ночь, если он добрался до Лестницы Дьявола задолго до полудня? Его фонарь, освещавший боковую часть башни, выявил чёрные улицы, где среди отвратительных садов из сероватых раскачивающихся грибов и огромных чёрных башен без окон двигались отвратительные богохульные создания.
Смущённый и испуганный Эдвард смотрел на чёрную пустоту пространства, которая простиралась в бесконечную даль, и на кристаллические, искажённые звезды, мерцающие в бездне. И тут к нему пришло ужасное понимание того, почему созвездия находятся в таком странном положении. Потому что такими их никогда не видели с Земли; и Эдвард Вингейт Армитедж осознал в тот катастрофический момент, что эти улицы с грибовидными садами, каменные башни без окон, место, в которое он попал благодаря порталу между измерениями, было не чем иным, как Югготом.
Лицо в пустыне
Что бы читатель не слышал о «Некрономиконе» и его богохульном авторе, он должен понимать, что безрассудный всеведущий араб Абдул Альхаздред, написавший эту книгу, был разорван в клочья невидимыми демонами на глазах множества свидетелей. Он точно не мог быть обычным человеком. Настолько запретное знание никогда не сможет вынести любой психически здоровый человеческий разум. Содержание книги Альхазреда беспокоит большинство читателей, но совершенно определённо, что он знал гораздо больше, чем даже осмеливался двусмысленно намекать на страницах своей книги. Его телом, должно быть, на время овладела чужая сила, и я убежден, что смогу в своём рассказе раскрыть для общественности историю о том, как с ним произошла эта чудовищная одержимость.