Гарри Гаррисон
РАССКАЗЫ
Часть 4
Квитзеленция
— Осторожнее со шлюпкой, идиоты, — прошипел адмирал. — Второй у нас нет.
Он не сводил глаз с взмокших от пота матросов, спускающих шлюпку с палубы субмарины на воду. Луны не было, но небо над Средиземным морем сияло множеством ярких звезд.
— Это берег, адмирал? — спросил пассажир. Зубы его постукивали, скорее всего от страха, потому что ночь выдалась теплой.
— Капитан, — поправил его адмирал. — Я — капитан этой субмарины, и вы должны звать меня капитаном. Нет, это полоса тумана. Берег там. Вы готовы?
Джулио раскрыл рот, но, почувствовав, как дрожит челюсть, просто кивнул. В этом древнем берете, заношенных парусиновых брюках и старом пиджаке он чувствовал себя оборванцем. Особенно рядом в адмиралом, одетым в чистенькую, отутюженную форме: в темноте он не мог видеть ни штопку, ни даже заплаты. Джулио вновь кивнул, как только понял, что первого кивка адмирал не заметил.
— Хорошо. Инструкции вы знаете?
— Разумеется, инструкций я не знаю, — раздраженно бросил Джулио, стараясь не глотать окончания слов. — Я знаю только о том, что в кармане у меня лежит листок. Я должен прочитать, что на нем написано, после чего съесть листок. На рассвете.
— Это и есть инструкции, о которых я говорю, идиот, — адмирал зарычал, как пробуждающийся вулкан.
— Вы не имеете права говорить со мной в таком тоне, — заверещал Джулио, понял, что верещит, понизил голос. — Вы знаете, кто я та..?
И замолчал на полуслове. Конечно же, адмирал не знал, а если бы он сказал, ЦРУ убило бы их обоих. Ему это твердо пообещали. Никто не мог знать, кто он.
— Я знаю, что вы — чертов пассажир, и от вас одни хлопоты, и чем быстрее вы покинете борт этого судна, тем будет лучше. У меня есть дела поважнее.
— Какие? — Джулио удалось придать голосу насмешливые интонации. — Приколачивать парус к столу? С какой стати адмирал командует этой жалкой консервной банкой? Во флоте слишком много адмиралов, так?
— Нет, слишком мало кораблей. Это единственная субмарина, оставшаяся на плаву, — в уголке глаза адмирала заблестела скупая слеза, в последнее время он слишком часто прикладывался к водочной бутылке. — Моя последняя миссия. Потом — отставка. И я еще должен почитать себя счастливчиком, — он шумно сглотнул слюну и мотнул головой, отгоняя мысли, которые мучили его день и ночь. — Вот ваши вещи. Удачи вам, уж не знаю, что вы должны сделать. Распишитесь вот здесь, это для отчета.
Джулио расписался в указанном месте, взялся за ручку потрепанного, но удивительно большого и тяжелого чемодана и с помощью матросов перебрался в подпрыгивающую на волне шлюпку. Тут же четверо матросов яростно заработали веслами. Офицер, согнувшийся в три погибели на носу, неотрывно смотрел на компас и тихим голосом отдавал команды. Фасоль и соленая рыба, которые Джулио с жадностью съел часом раньше, боролись друг с другом за право первым ринуться в обратный путь. Шлюпку немилосердно бросало из стороны в сторону, Джулио громко застонал и чуть не вывалился за борт, когда шлюпка внезапно ткнулась дном в песок. Грубые руки подхватили его, перенесли через борт, опустили в холодную воду, доходившую до колен, тут же взялись за весла и погнали шлюпку в море.
— Удачи, приятель, — прошептал офицер, растворяясь в темноте. Волна вымочила Джулио промежность. Он ахнул от неожиданности, повернулся и потащился на песчаный берег, прижимая к себе тяжелый чемодан, словно дорогого друга. Выбравшись из воды, поставил чемодан на песок, сел на него. Подавил рвущийся из груди стон. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким и беспомощным. Он даже не знал, где находится. Впрочем, в неведении ему оставалось пребывать недолго. Волоча за собой чемодан, он потащился к смутно виднеющемуся впереди темному строению.
Тишину нарушало лишь шипение волн, наползавших на берег. Темное строение оказалось рядом пляжных кабинок, к тому же незапертых, как он выяснил, дернув за дверь крайней. Его это более чем устраивало. Затащив чемодан, он захлопнул за собой дверь и криво улыбнулся. К черту инструкции. Он хотел знать, здесь и сейчас, где находится и что его ждет. Пусть маленький, но шажок к личной свободе. Для того он и скрал коробок спичек. Чтобы восстать против инструкций и логики. Он выудил из кармана спички, листок бумаги, чиркнул одной. Она ярко вспыхнула, он всмотрелся в листок. По закону подлости первая строчка оказалась нижней. Перевернул листок, вчитался… резко дернул рукой: спичка обожгла пальцы. Он облизал обожженное место и чуть не повторил вслух слова, накрепко впечатавшиеся в память: