— Капрал, — обратился Пидик к солдату, вошедшему с ними в комнату. Выведите этих людей отсюда и проследите, чтобы никто не входил в здание. Если понадобится, попросите подкрепления у доктора Толедано.
— Мы справимся, сэр, не беспокойтесь.
— Очень хорошо. Прежде чем пойти, оставьте мне свой фонарик.
Вспыхнул яркий луч света, и человек на кровати застонал, отворачиваясь и прикрывая рукой глаза. Внутренняя сторона предплечья, опухшая и красная, была покрыта сыпью. Доктор Пидик взял его за руку и нахмурился, почувствовав, как от нее пышет лихорадочным жаром. Он мягко отвел его руку от лица. Оно тоже опухло и покраснело, глаза были закрыты, и врачи сначала не узнали лежащего перед ними человека.
— Это Джостен, — сказал Ян. — Глава совета.
— Изури… — пробормотал Джостен, мотая головой по подушке из стороны в сторону.
— Чума, — произнес Пидик. — Вполне понятное слово. Срочно вызовите «Скорую помощь» и передайте, что мне нужно одно место в изоляторе. Да, и расскажите доктору Толедано о том, что происходит в городе, чтобы он успел поднять по тревоге все войсковые соединения.
Джостен позвал их, и Пидик поднес к нему поближе микрофон компьютерного переводчика.
— Оставьте меня… сожгите здание… я умираю. Это чума.
— Мы позаботимся о вас…
— Только смерть может вылечить от чумы! — выкрикнул Джостен, приподнявшись в постели, затем рухнул обратно и тяжело застонал.
— Они все, кажется, убеждены в этом, — заметил Ян.
— А я — нет. Болезнь есть болезнь, а если есть болезнь, то есть и лекарство от нее. Вот и санитары…
Город был охвачен паникой. Машине «Скорой помощи» пришлось передвигаться по улицам очень медленно, чтобы в темноте не наткнуться на лежавших повсюду людей, одурманенных газом. Солдаты пускали в ход усыпляющий газ все чаще и чаще, применяя его в огромных количествах. Лагерная стоянка на площади охранялась по всему периметру; один из постов круговой обороны открыл проход, чтобы пропустить машину.
— Что с ним? — спросил Толедано, когда носилки внесли в госпиталь.
— Пока не знаю, доктор. Как только установлю диагноз, сразу доложу вам.
— Полагаю, вы не заставите долго ждать. У нас уже семь подобных случаев.
Пидик молча отвернулся к носилкам.
— Идемте со мной, — обратился Толедано к Яну. Быстрым шагом он направился к своей штаб-квартире, разместившейся в сборном домике. Ян поспешил следом. К домику они подошли одновременно с бронетранспортером, остановившимся рядом. Из него выскочил офицер.
— Плохие новости, сэр. Один из постов на стене подвергся нападению, двое нападавших погибли. Была поднята тревога, и мы добрались до того поста, но… — Он замялся. — Мы думаем, что они переправили кого-то через стену. Вот человек, который был у них за старшего.
Из бронетранспортера вытащили и, не слишком церемонясь, бросили к их ногам обмякшее тело. Толедано взглянул на безмятежное лицо спящего и проворчал:
— Азпи-оял. Я мог бы догадаться об этом. Давайте его в мой кабинет. Ян, разбудите его.
В ярко освещенной комнате в глаза бросилось заметное покраснение кожи Азпи-ояла, а когда Ян делал ему укол, то почувствовал под рукой сильный жар.
— Боюсь, что у него то же самое, — произнес он. Азпи-оял моргнул, приходя в сознание, выпрямился и улыбнулся. Но в улыбке не было ни тени тепла.
— Мой курьер ушел, — сказал он в микрофон. — И ты уже не сможешь задержать его.
— А я и не собираюсь его задерживать. Не вижу причины, почему вам нельзя общаться со своим народом. Ваша армия, очевидно, не более чем в одном дне пути отсюда.
Азпи-оял слегка вздрогнул при упоминании об армии Гудегина.
— Раз ты знаешь о гудегинцах силой в пятьдесят тысяч воинов, то ты должен знать, что пропал. С курьером я послал донесение о событиях в городе и сообщил о необходимости выслать сюда войска и разрушить этот город, а заодно уничтожить всех, кто проживает в нем. А теперь скажи, позволил бы ты переслать это донесение?
— Конечно, позволил бы, — спокойно ответил Толедано. — У вас все равно ничего не получится. Город останется там, где и прежде, а население будет жить, как и жило.
— Больные чумой — такие, как я, — будут убиты. А вас как носителей чумы просто уничтожат.