Детскому сознанию, по мнению Короленко, особенно близко ощущение таинственности, загадочности мира и жизни, и потому дети уже по самой своей природе поэты, художники, часто интуитивно угадывающие то, к чему еще только идет наука. Таков фантазер Голован из очерка "Ночью" (1888), задумывающийся над проблемами жизни и смерти.
Пытаясь уловить таинственную, но несомненно существующую для него "связь между глубинами природы и глубинами человеческой совести", Короленко обращался к трудам физиологов, биологов, психологов. Что же искал писатель в этих трудах?
В письме 1888 года к начинающему автору К.К.Сарханову Короленко рекомендовал ему, для того чтобы понять, что такое тенденция и что такое идея, "поработать над физиологией, психологией и психологическими критиками", у которых он найдет "положительные доказательства того, что громадная часть наших умственных процессов имеет характер "рефлексов" и может совершаться с замечательной стройностью помимо сознания", и что "бессознательность даже и намерения не такое уж недоразумение" (X, 102).
В этом высказывании Короленко уже намечается путь, по которому писатель придет к пониманию соотношения в человеке биологического и социального начал. Оказывается, что действия, намерения и поступки, к которым приходит человек как бы инстинктивно, подсознательно, стихийно, могут быть выражением не только природы человека, но и являться результатом глубоко вошедших в его сознание принципов, правил, представлений, заданных тем или иным социальным слоем.
Так, например, когда Короленко говорит в "Слепом музыканте", что матери Петра Попельского "как-то инстинктивно не нравились музыкальные сеансы" кучера Иохима, то это совсем не значит, что есть такой "инстинкт", по которому человеку с хорошо развитым музыкальным слухом, должно обязательно не нравиться талантливое исполнение на простом народном инструменте. Просто в Анне Попельской заговорили ее сословные предрассудки, представления. Как "ей, "милостивой пани" Попельской, слышавшей гром рукоплесканий "избранной публики", сознавать себя так жестоко пораженной, и кем же? - простым конюхом Иохимом с его глупою свистелкой!" Но красота ее внутреннего облика в том и заключается, что она сумела заставить себя вслушаться в музыку своего конюха, так сказать встать на его точку зрения, отбросив воспитанные в ней средой взгляды. И тогда "...она открывала окно, облокачивалась на него и жадно прислушивалась. Сначала слушала она с чувством гневного пренебрежения, стараясь уловить смешные стороны в этом "глупом чириканье"; но мало-помалу, - она и сама не отдавала себе отчета, как это могло случиться, - глупое чириканье стало овладевать ее вниманием, и она уже с жадностью ловила задумчиво-грустные напевы".
Подобное, социологическое понимание непосредственного, инстинктивное, стихийного Короленко мог почерпнуть и у своих идейных предшественников и наставников. Так, еще Белинский в статье 1841 года "Идея искусства" писал: "...непосредственность, составляющая такое важное условие личности всякого человека, является и в действии человека. Бывают случаи, в которых наша натура как бы действует за нас, не ожидая посредничества нашей мысли или нашего сознания, - и мы как бы инстинктивно поступаем там, где, по-видимому, невозможно действовать без сознательного соображения. Так, например, случается, что человек, сильно ушибшись... о какой-нибудь... предмет, всякий раз, как проходит мимо того места... наклоняется бессознательно. Но гораздо выше и поразительнее те непосредственные действия человеческого духа, в которых проявляется его высшая жизнь. Как бы ни было свято и истинно убеждение человека, как бы ни были благородны и чисты его намерения, но чтобы высказать или привести их в исполнение... необходим тот вдохновенный порыв, в котором сливаются воедино все силы человека, физическая природа его проникает собою духовную его сущность... разумное действие становится инстинктивным движением"*.
______________
* Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 12-ти т., т. 4, М. - Л., Изд-во АН СССР, 1954, с. 594-595.
Тот же смысл вкладывает П.Лавров в термин "зоологический культурный элемент", которым он пользуется, в частности, в своих "Исторических письмах", очень хорошо известных Короленко. По Лаврову, целая группа влечений и потребностей усваивается человеком "бессознательно", "от общественной среды", и хотя смысл этих влечений и потребностей люди "отыскивают и угадывают", но для каждой личности, живущей в данную эпоху, в данных формах культуры, он есть нечто внешнее, независимое от ее сознания.
В повести "Слепой музыкант", которую сам Короленко назвал "этюдом", тем самым как бы подчеркивая ее научный, исследовательский характер, и очерке "Мгновение" Короленко ближе всего подходит к органическому, непротиворечивому соединению социального и биологического начал при объяснении человека. Если в рассказах "Яшка", "Убивец", "В дурном обществе", "Соколинец" автор выступает прежде всего как исследователь общественных отношений, проявление "природных" качеств человека внешне воспринимается как нечто "нелогичное", "безумное", то в "Слепом музыканте" и "Мгновении" все как бы переворачивается, и, казалось бы, неестественное стремление к свету слепорожденного мальчика Петра Попельского или пробуждение к активной деятельности "забывшего себя" в одиночной камере испанского инсургента Диаца Короленко раскрывает как естественное, логичное, закономерное.
Так, например, для начальных глав повести "Слепой музыкант" социальное происхождение Петра Попельского не играет определяющей роли. Важно, что он человек, а значит, "звено в бесконечной цепи жизней, которая тянется через него из глубины прошедшего к бесконечному будущему". В качестве частицы бесконечной природы он наследует "представления, которые не могли быть приобретены личным опытом", и "могучие побуждения", заложенные в нем "самою природою". Но этот "внеличный опыт" и эти побуждения не могут быть реализованы Петром Попельским, так как из-за трагического стечения обстоятельств он лишен возможности удовлетворить одну из важнейших потребностей человека - потребность видеть. Для того-то и исследует Короленко патологический случай, чтобы показать, как природа подымается "бессознательным протестом против индивидуального "случая" за нарушенный общий закон". Один из важных аспектов этого "общего закона" для Короленко заключается в том, что всякая способность, присущая человеку как биологическому виду, "носит в самой себе стремление к удовлетворению", и потому слепорожденный мальчик будет стремиться видеть, побуждаемый инстинктами, неясными "толчками природы", "бессознательными желаниями", смутными стремлениями. Эти "толчки природы" и "бессознательные желания" и анализирует Короленко в повести "Слепой музыкант", которая местами напоминает исследование по биологии и психологии.