За едой ничего не значащие, бестолковые разговоры продолжились; не впадая в высокомерие, но сохраняя твердость, я свел на нет бессмысленные дискуссии, прекратил пустые препирательства своим справедливым суждением, осадил не в меру разошедшихся и поддержал разумные речи. Не то чтобы я относился к этому серьезно — напротив, я ощущал себя мальчишкой, играющим роль взрослого, но играющим всерьез, настолько всерьез, что никому и в голову не приходило подвергнуть это сомнению, и, пока я подробно комментировал назревающий серьезный внешнеполитический кризис, все, не перебивая меня, внимательно слушали, ловя каждое мое слово. Дети молча ели, вежливо прося в перерывах между обсуждаемыми темами соли, воды или добавки. Мальчик поднес было руку к губам: я посмотрел на него, он покраснел и взял салфетку, чтобы утереться. Поев, дети извинились и встали из-за стола; я подлил вина взрослым и раздал желающим маленькие сигары. Женщина, сидевшая справа от меня и молча меня слушавшая, не спуская с меня своих прекрасных глаз, протянула мне горящую зажигалку; я поднес ее руку к кончику своей сигары и поблагодарил ее улыбкой, нежно придерживая ее пальцы, чтобы огонь не дрожал. Она смотрела на меня с безграничной благодарностью, в ее глазах читалась смутная тревога, лишая ее четкости и сглаживая ее черты, что, впрочем, относилось ко всем собравшимся вокруг стола. Я услыхал шум и поднял голову: светленький мальчик стоял в проеме двери, босой и бледный, как полотно. Я отложил сигару в пепельницу, подошел к нему и, взяв на руки, направился в одну из пустовавших комнат, где положил его на кровать, накрытую вышитым покрывалом. Он что-то неразборчиво бормотал, я приблизил ухо, слова обрели силу и стали складываться в фразы, я внимательно слушал, он теперь говорил тоненьким голосом с широко открытыми глазами, уставленными на какую-то точку, которую у меня не получалось определить, он отчетливо произносил слова, но я не мог уловить их смысл, синтаксис его фраз был безупречен, однако во всех них ключевое слово, от которого зависел смысл остальных, оставалось мне непонятным, ряд слогов, как будто что-то значащий, но ни к чему не относящийся, иногда же совершенно понятное слово, имеющее смысл, было вставлено в абсолютно бессвязную фразу, которая не вязалась с его значением. Я тоже говорил успокаивающие, умиротворяющие слова, не задумываясь отвечая на его реплики, в надежде вернуть ему ощущение реальности, но всякий раз его слова следовали за моими, только для того чтобы обогнать их и снова моментально удалиться в противоположном направлении, на головокружительное расстояние, в конце которого они разворачивались и возвращались, пускаясь в обратный путь стой же неумолимой логикой. Я попросил таз и стал делать ему холодные компрессы, одновременно массируя ему спину и ласково с ним разговаривая; и все же его одолевал страх, его черты искажались, я с улыбкой повторял ободряющие слова, его глаза оставались открытыми, но у меня не было никакой возможности понять, видел ли он что-нибудь вообще, бодрствовал он, или спал, или бредил вслух, вставляя мои слова в свой сон, я не хотел на него давить и продолжал смачивать ему лоб и затылок, пытаясь привести его в чувство, вернуть в реальность комнаты, где мы находились. Мало-помалу поток слов стал размеренней, фразы стали членораздельнее; наконец ребенок закрыл глаза и его влажная головка откинулась мне на грудь, где я и держал ее в своей ладони, казавшейся огромной рядом сего личиком. Мне принесли салфетку, и я вытер ему волосы, затем положил его на кровать и лег рядом с ним, даже не разувшись. Умиротворенный, он ровно, хоть и с присвистом, дышал, его веки, распухшие и прозрачные, подрагивали поверх глазных яблок. Я обнял его рукой и долго оставался рядом с ним. Сильно позже, когда ребенок уже крепко спал, я снова встал. «Вы, побудьте с ним», — сказал я первому, кто попался мне в коридоре. Остальные рассеялись по дому, я заметил кое-кого через приоткрытые двери или в глубине коридора, но мне не было до этого дела, я вернулся к своей сигаре, снова прикурил ее, уселся под портретом девушки с персиком и открыл лежавший там журнал, чтобы изучить последние заявления иностранного лидера, который обращался к нам с какими-то немыслимыми угрозами.