И на этот раз внезапно, сверху, как стервятники, слева и справа к нами пристроились два американских истребителя, подошли близко, видно было лица пилотов. Один из них, видимо старший поднял руку, и мы услышали: «Good morning captain Щербаков» — доброе утро, командир Щербаков, и продолжили дальше «Advise Time of arrival at Vietnam» — сообщите время прибытия в Ханой.
Командир нажал кнопку передатчика и сказал, что рассчитываем сесть в Ханое через 45 минут. Со словами Happy Landing американцы так же стремительно ушли вверх и вправо в строну Южного Вьетнама. И всё-таки было тревожно лететь в сопровождении враждебных истребителей. Особую тревогу испытывали пассажиры, они были в основном вьетнамцы. Наверно на это был и рассчитан этот фарс.
Откуда они знают фамилию командира, удивлялся я? Опытный штурман Николай Агака напомнил мне, что перед вылетом из Рангуна мы давали Flight Plan, где указывали тип самолёта, маршрут полёта, сколько членов экипажа и пассажиров, фамилию командир и другую информацию. Этот полётный план передаётся по радио в те страны, над которыми мы летим, страну назначения, на запасной аэродром. На американских базах это перехватывают и всё знают.
В расчётное время садимся в Ханое. Самолёт быстро разгружается, заправляется. Мы в это время находимся в бомбоубежище. На аэродроме спокойно, где-то на окраине Ханоя слышны разрывы бомб, частые выстрелы зениток.
В этот же день мы возвращаемся в Рангун, где нас ожидает отдохнувший экипаж. Мы остаёмся ещё на три дня, потом полетим, как было сказано выше в Джакарту, а затем развернёмся и будем лететь в сторону Москвы.
В Рангуне мы жили в самоё лучшей гостинице города, в живописном месте среди озёр, она так и называлась «Среди Озёр». С аэродрома, по городу, если нужно в наше посольство возил нас местный шофёр по имени Генри. Это был худощавый, подтянутый, аккуратно одетый человек лет сорока. Возил он нас осторожно, на скорости не более 40 километров в час. Как мы не просили ехать быстрее, он как бы и не слышал нас с чем мы и смирились. Он был молчалив, но всегда прислушивался к нашим разговорам. В консульстве нас предупредили, что бы мы не говорили о войне во Вьетнаме, о политике. Но нас иногда прорывало и мы забывали, что шофёр наш из местной секретной службы. Более опытный командир предлагал помолчать, показывая знаком на водителя.
Спустя несколько лет я понял, что во всех странах эти секретные службы переплетаются. Наши люди не просто работники авиации и наёмный персонал, работающий с нами то же не случайные люди.
Однажды, как всегда, мы тихо ехали по городу, любовались красотой древней пагоды, огромными статуями Будды. Смотрели как монахи в оранжевых одеждах цепочкой тянулись к храму.
Я знал, что в это время должность Генерального секретаря ООН занимает представитель Бирмы господин Утан, решил сделать приятное нашему водителю, заодно потренироваться в разговорной английской речи.
«Мистер Генри», — обратился я на своём «чисто английском языке» — «господин Утан большой человек, он сейчас в ООН, будет защищать Бирму, добиваться помощи для неё». Мистер Генри притормозил машину, изменился в лице, недружелюбно посмотрел на меня и на чистом русском языке сказал: «Собака он, а не человек, в Америке совсем забыл о своей Родине, о Бирме». Как бы опомнившись произнёс «I am sorry». Тихо поехал дальше. Не с ним, ни между собой мы уже не разговаривали.
Долго ещё в экипаже шутили при прилёте в Рангун, говорили: узнай у твоего приятеля, как ООН помогает Бирме. Мы при встрече с ним приветствовали друг друга кивком головы и с улыбкой расходились.
Вскоре я переучился на самолёт Ту-154, летал в Европу, Ближний Восток и по Африканским маршрутам. Через двенадцать лет наша эскадрилья вновь начала летать в Юго-Восточную Азию. Мне предстояло провезти молодого командира по трассе Москва — Лаос, ознакомить с аэродромами, где мы будем садиться. Полёт проходил по знакомым мне трассам с посадками в городах Карачи, Бомбее и Рангуне. Из Рангуна сейчас уже напрямую через Таиланд мы перелетим в Лаос, в город Вентьян. Бирма, как и много лет назад, оставалась страной бедной, раздираемой противоречиями между партиями, военными переворотами, что усложняло и без того бедственное положение людей.