Сенкевич сам давал достаточно оснований для того, чтобы общественная оценка его литературной деятельности не была сколько-нибудь единой и постоянной. Он писал много, очень много (в недавно законченном польском издании его сочинений шестьдесят томов) и не всегда одинаково хорошо. Отличительной чертой его натуры была необыкновенная жадность к впечатлениям (выразившаяся, между прочим, и в его путешествиях по Америке, Африке и Ближнему Востоку), постоянно влекшая его изображать разнороднейший жизненный материал. В нем был очень силен артист Его способность изображать картины самого разнородного содержания, характеры самые несхожие кажется неисчерпаемой. Он был одарен незаурядной изобретательностью, удачно находил и хорошо строил различные сюжеты; еще больше ему давалось разнообразие красок и тонов. Эти свойства, конечно, чрезвычайно важны для художника, они привлекают к Сенкевичу множество читателей. Но те же свойства сказываются на его литературном стиле еще и тем, что в нем нет коренного, глубокого единства, сохраняющегося, при любом разнообразии материала и формы, у большинства выдающихся писателей. Это особенно заметно в его ранних повестях и рассказах (1872-1880); мы видим, что Сенкевич пишет в совершенно различных манерах, часто выбирая такой материал, такой угол зрения, такую форму, к которым позже никогда и никак не возвратится. Пример - рассказ "В прериях", печатаемый в настоящем сборнике, если бы не удивительная художественная подлинность описаний, в которых чувствуются собственные впечатления и опыт, можно было бы, пожалуй, принять этот рассказ - по его сюжету, по характеристике людей и их отношений - за довольно заурядное подражание американской новеллистике того времени.
Сенкевич любил мысль (в молодости он даже специально интересовался философией и изучал ее в варшавской Главной школе, позднее преобразованной в Варшавский университет), и он признавал себя писателем реалистическим и тенденциозным, то есть преследующим общественную цель. Но ему не удалось в течение всей своей жизни прийти к цельному и осознанному мировоззрению или хотя бы найти какую-то ясную идею, которая стала бы кристаллизующим центром для его наблюдений и чувств. Поэтому артистическое увлечение каким-нибудь явлением и могло так часто брать у него верх над замыслом, над жизненным материалом и его действительными пропорциями, над художественной мерой и вкусом. Эта особенность Сенкевича вызывает у читателя двойственное чувство. При кажущейся ясности и простоте, при неослабевающем интересе Сенкевич писатель, не так уж легко поддающийся одной общей характеристике. Читать Сенкевича нетрудно, - он остается хорошим повествователем, о чем бы ни рассказывал, - на все-таки настоящее чтение Сенкевича требует и настоящего внимания, настоящего размышления За этот труд читатель будет вознагражден не только лучшим пониманием места Сенкевича в истории литературы и значения событий, о которых писатель рассказал, но и непосредственным художественным наслаждением. И наслаждение это становится тем сильнее и чище, чем лучше мы начинаем понимать трудность той жизни, которая вызвала появление Сенкевича-писателя, сложность того основного вопроса, который мучил Сенкевича. И хотя этот вопрос не был им разрешен - вернее, был разрешен в конце концов совершенно ложно, - читатель увидит, что, стремясь понять корень зла, писатель увидел в польской жизни своего времени то, что видели лишь немногие его современники-литераторы.
Социально-политические условия Польши 70-х и 80-х годов, общественное положение и взгляды Генрика Сенкевича доводили до крайности внутренние противоречия его таланта. Это видно не только в его произведениях среднего и позднего периода, на которых мы не можем останавливаться в нашем кратком предисловии, но и в рассказах, написанных в первый период.
Сенкевич родился в 1846 году в небогатой шляхетской семье в родовом имении Воля Окшейска, Луковского уезда. Он получил хорошее образование и рано стал задумываться о судьбах своего народа. В стране, утратившей самостоятельность, разорванной на три части и порабощенной тремя соседними державами - Австрией, Германией и Россией, - интеллигенция была настроена в высшей степени патриотически, зачастую даже болезненно патриотически. Патриотом, притом с националистическим оттенком, был и Сенкевич. Боль за свой национально униженный народ, ненависть к захватчикам; мечта о возрождении польской государственности, об освобождении польского языка, польской культуры от германизации и русификации составляли главную часть его политических взглядов. Социальные его взгляды с самого начала не были определенными и ясными; демократизм - не столько демократизм убеждений, сколько чувства - сочетался у Сенкевича с пережитками шляхетских преданий о мнимой народности польского среднего и мелкого дворянства. Однако сословные противоречия не допускали прочного единства среди польских патриотов; восстающих за национальную свободу, уже и в XVIII веке. А в те годы, когда складывались взгляды Сенкевича, разделение общества на классы трудовые и бедные, с одной стороны, эксплуататорские и имущие (капиталистические, но в той или иной степени и форме сохранившие привилегии от феодальных времен) с другой, было еще намного резче, и возможность объединения во имя общих национальных интересов - еще меньше. Выросший за это время класс польской промышленной буржуазии очень скоро стал соперником-союзником польских феодальных сословий и правящих классов держав-поработительниц (Чем дальше на Восток Европы, тем подлее буржуазия - сказано в манифесте Первого съезда РСДРП). К Польше 70-80-х годов применимо то, что писал Маркс о Германии 30-40-х годов: она страдала не только от развития капитализма, но и от недостаточного развития его. Феодальные пережитки отравляли "патриархальным" беззаконием и гнетом все общественное устройство. Они влияли, в форме крестьянско-патриархальной и ремесленно-цеховой феодальной традиции, также и на рабочую массу, замедляя и затрудняя формирование пролетарского класса. Пролетариат с трудом преодолевал свою отсталость. Он был еще недостаточно организован и сознателен, чтобы революционизировать крестьянство, забитое и утратившее веру в возможность успешной борьбы; он не мог еще притягивать к себе заметное число интеллигентов из других классов.