Вовка не испугался и не побежал. Ему теперь было всё равно. Еле передвигая ноги, он брёл к станции.
Врали. И про обед в сумке, и про то, как зовут Степана, и про милицию врали. Не нашла да и не могла найти его мама. Всё пропало, идти было некуда.
И однако, он шёл. Шёл к станции, к тому месту, где в последний раз видел маму.
Г л а в а ч е т в ё р т а я
Ф Ё Д О Р
Я НЕ ПЛАЧУ!
На станции по-прежнему было пустынно. Холодно светили красно-зелёные огни светофоров. Ветер нёс по перрону обрывки пожелтевшей бумаги.
Вовка подошёл к краю перрона.
Голубые полоски рельсов... Где-то далеко-далеко мчится по ним дымный паровоз и увозит с собой маму. То ли на Камчатку, то ли домой. Нет мамы.
Нет мамы, и навек останется он в грязной Курятне, где живут Кожаный, Степан-Григорий и похожая на гору мяса тётя Маня. И если сейчас он не вернётся к ним, то так и останется стоять здесь, один, на холодном ветру, голодный, полураздетый, забытый всеми.
От этих мыслей Вовке стало до того горько, что он не выдержал и заплакал.
- Ты чего грязными слезами на чистую рельсу капаешь? - раздался над его головой громкий весёлый голос.
Вовка поднял голову.
Перед ним стоял Фёдор. Он смотрел на Вовку не улыбаясь. Поверх клетчатой рубахи на плечи его был наброшен ватник.
- Что случилось? - спросил он.
Вовка молчал.
- Ушибся?..
Не получив ответа и на этот раз, он нагнулся и подхватил Вовку на руки:
- Э-э, да ты, никак, плачешь?
- Нет... - пробормотал Вовка и залился в три ручья.
Руки Фёдора продолжали держать его на весу. От ощущения их силы Вовке стало немного легче.
Фёдор опустил его на землю.
- Стоп качать воду! - сказал он, вытащил из кармана брюк клетчатый платок и вытер Вовке нос. - Ты, случайно, не потерялся?
Вовка кивнул.
- Давно?
- Четвёртый день.
- Вот паршивец! - сказал Фёдор, наверно, про Григория. - Опять он какой-то шахер-махер устраивает! Ну-ка, выкладывай всё по порядку.
И Вовка рассказал всё. Он хотел верить, он не мог не верить этому большому серьёзному человеку, которого видел второй раз в жизни. Он разрешил набросить себе на плечи ватник, умыть себя под водопроводным краном и подвязать верёвкой развалившийся башмак.
- Ну, брат, у тебя и штиблеты! Первый сорт! - удивился Фёдор. - Таких до самой Камчатки не сыщешь... Я, между прочим, - слыхал? - тоже туда еду. От нас в Новый порт половина людей уезжает. Здесь кончили, там начнём строить... Давай-ка решим, что делать. Мне сейчас надо идти кран сдавать.
- И я с вами, - с отчаянием сказал Вовка.
КРАН И ЧАЙНИК
На стройку ехали попутной машиной, в кузове.
У нового, только что выстроенного дома Фёдор постучал по кабине.
- Стоп! - крикнул он.
Вовка вылез.
Дом-великан сиял сотнями окон.
В них ещё не белели занавески, не хлопали в доме парадные двери.
И у стены ещё стоял, упираясь в рельсы железными ногами, огромный кран.
На бетонной плите сидели трое рабочих. Перед ними на газете лежали хлеб и сахар. Потрескивал маленький костёр.
- Ты где пропадаешь? Ждём тебя, ждём, - сердито сказал один из рабочих. - Чайник твой на кране?
- Ага... Дело тут одно получилось, - объяснил Фёдор, - мальчишка потерялся... Кто принимает кран? Ты, что ли?
Фёдор и один из рабочих подошли к крану, полезли по железной лесенке наверх, по очереди скрылись в кабине.
Заурчал мотор. Кран тихонько сдвинулся с места.
Не доезжая до рабочих, кран остановился, задрал и снова опустил стрелу. На кране висел какой-то красный предмет.
Позвякивая и пощёлкивая тросом, крюк начал опускаться.
- Чайник! - удивился Вовка.
Красный предмет и правда оказался чайником.
Кран опустил его точно около костра.
- Циркач! - с уважением сказал кто-то. - Как рукой работает!
Вниз Фёдор с рабочим спустились не скоро.
- Вот что, - сказал Фёдор ему, - за кран распишешься в конторе. А сейчас мы пошли. У нас дела.
- Мы в столовую? - робко спросил Вовка.
- И в милицию.
В МИЛИЦИИ
В столовой Фёдор взял суп, полбатона и пластину жёлтого ноздреватого сыра.
- Держи. Шесть дырочек на двоих.
Он ушёл и вернулся с парой матерчатых тапок.
- И это тебе. Ну, как сыр?
- Три дырочки я вам оставил. - Вовка впервые за последние дни улыбнулся. - Дядя Фёдор, а в милиции не страшно?
Выслушав Вовкину историю, начальник милиции развёл руками:
- Так вот ты где! Ну и история! А мы три дня по всему строительству ищем. Тайгу обыскали, два раза начальству докладывали: нет, мол, такого мальчишки. А он тут - под самым носом. Сейчас твою мамку вызовем - она в гостинице.
Вовка сидел притихший и испуганно ждал, когда Фёдор заведёт речь о Кожаном.
- У нас ещё одно дело есть, - начал наконец Фёдор. - Вы, случайно, ничего о сапогах, которые со склада пропадают, не слышали?
И он рассказал историю с жёлтой сумкой.
Начальник милиции слушал его внимательно.
- Любопытно, - сказал он наконец. - Так было дело? - обратился он к Вовке.
- Так.
- Сейчас же примем меры. С этой тётей Маней мы хорошо знакомы. А вот Кожаный - человек новый. Должно быть, приехал, жулик. Видно, осторожный. Такого сразу не возьмёшь. Со Степаном-то что делать? Мать у него, говорят, нехорошая, пьёт. Погубит малого.
- Его губить нечего, - сказал Фёдор. - Он и так погиб. Племянник он мне, уж я-то знаю.
- Что же вы им не займётесь? Особенно сейчас, после такого...
- Я уезжаю, - сказал Фёдор.
Начальник милиции повертел в руке карандаш.
- М-да, - сказал он. - Ну что же, подождите, может, понадобитесь.
Прошло немного времени, и начальник снова вызвал их в кабинет.
- Такое дело, - сказал он. - Матери в гостинице нет, но, говорят, скоро вернётся. У меня сейчас идёт туда машина. Отправляйтесь-ка на ней. С жуликами дело ясное, разберёмся сами.
Вовка и Фёдор уже сидели в машине, когда в конце улицы показались два милиционера. Между ними плыла, колыхаясь, тётя Маня и брёл, понуря голову, Степан.
Кожаного с ними не было.
Проходя мимо машины, Степан поднял голову. Глаза ребят встретились. Вовка почему-то вспомнил, как он стоял, прикрывая лицо руками, а Степан швырял палки в убегающего пса; вспомнил смолистые кедровые орехи и тёплые валуны на берегу реки. Вспомнил Степана, спящего на полу, и невольно потянулся вперёд. Он хотел что-то сказать, но Степан сделал предостерегающий знак рукой, жалко улыбнулся и прошёл мимо.