Алексей А приехал в Париж к своему другу В (бэ). Для всякого русского художника Париж заманчивое место. Посреди города кудрявая башня, музеи-галереи, классиками описанные бульвары и набережные, французская гармоника и толпы эксцентриков. Но главное чудо для Алексея – маленькая деревня под Парижем, вангоговские места, Овер.
Кумир, учитель, вдохновитель – Ван Гог для Алексея был, что называется, ЕГО ВСЁ! Неужели (со страхом воображал Алексей), неужели он будет стоять, своими вот ногами, на том самом месте, где за холстом стоял гений перед деревенской церквушкой, изображение которой многомиллионными тиражами разлетелось потом по всему свету. Запросто вот так пройдет по дороге, по той самой, через пшеничное поле… Запросто? – не получится: будут дрожать и подгибаться колени. Зайдет в крохотный садик доктора Гаше, где будут (неужели в самом деле будут) цвести те самые ирисы, голубые… А кровать в ЕГО комнате, СТУЛ?!.. Господи, дай сил пережить всё это.
Поначалу Алексей не смел и заикаться, но, понемногу освоившись, заявил Николаю, что не посетить Овер он просто не может. Добираться своим ходом оказалось не совсем удобно, отправились на машине знакомого Николая, человека тоже в своем роде яркого. Так, в магазине, выбирая вино, тот сразу заявил, что в вине они ничего не смыслят, что настоящее вино не может стоить меньше пятидесяти евро, что он сам возьмет им правильное вино. Будучи человеком строгих правил и в экономии не уступающий настоящим французам (экономия для французов есть национальный вид спорта), выбрал и взял бутылку за семьдесят евро.
Николаю хотелось для друга поразнообразить поездку, украсить, устроить маленькое путешествие, а в самом Овере зайти в гости к приятелю своему – художнику С (ц то есть), проживающему там же. Дав небольшой крюк, въехали в симпатичное местечко, где перед прудом стоял небольшой ладный дворец, тоже отмеченный в туристических гидах. К пруду вела аллея древних платанов, таких, что не возьмешь и в четыре обхвата. Дальше была маленькая церковка, невзрачная на вид, но, когда вошли внутрь, прыснули яркими пятнами чудные витражи.
Доехали. Толик С ждал на площади. В сумке у него заждалась литровая бутыль клошарского вина, и он страдал от нетерпения. Встретив гостей, сразу потащил было всех к себе, но гости сперва хотели к Ван Гогу.
– Ну, не хотите ко мне, на речку идем, речка-то у нас какая… надо ж присесть за знакомство, – вид у него был уже прилично наприседавшийся.
На реке уселись в траву у самой воды. Толик достал свой литр. Мимо медленно тянулась баржа.
– Я каждый день тут. У меня ритуал. Встаю в шесть, готовлю жене завтрак – ей в Париж на работу. В семь она выходит, и я за ней следом. Магазин, правда, у нас с восьми открывается, но по пути у меня четыре барные точки. Пока все обойду, уже и магазин готов. Беру пару вот таких вот, – на бутыль показывает, – и к реке заворачиваю. В сумке у меня всё с собой: стакан, штопор – это всегда, закуска, для уток тоже хлеб беру. Сажусь так вот, на речку смотрю; утки плывут, бывают и лебеди. Но я всю не выпиваю. Стаканчик налью, покормлю уток и домой. А уж там, за работой, обе и дотяну к вечеру.
– Нет, – водитель отодвинул клошарское, – давайте-ка вот этого, – достал свое правильное.
После реки Алексей повел всех – он знал всё про Овер не хуже любого гида – в музей-квартиру: маленькая комнатка в маленьком отеле, где и проживал гений. Толик сморщился, будто под нос ему сунули гадость. Заходить в дом он категорически отказался, уселся дожидаться на улице. Затем компания направилась на другой конец поселка в дом доктора Гаше. Толик взорвался:
– Там-то какого черта вы не видали, дом как дом.
Его не слушали, и он, пошатываясь уже, потащился позади всех, выплевывая проклятия. И тут в знак протеста С в дом не пошел, а демонстративно разлегся в саду на исторической скамейке; вытянул ноги, обнажив из-под майки пузо, и захрапел. Появился охранник, растормошил художника и строго, но деликатно стал объяснять, что тут музей и спать тут не полагается. Лениво поднявшись, Толик в знак протеста достал початую бутылку и на ходу с забубенной лихостью, запрокинув голову, всадил очередную порцию.
Дальше оставалось главное – кладбище. Тут уж С просто взревел, категорически идти отказался. Ему предложили идти домой и дожидаться гостей дома. Постояв минуту, все же поплелся вслед за всеми. На кладбище Толик неожиданно оживился.
– Непременно надо выпить, – заявил он. Достал недопитую бутылку, стал совать всем стакан под нос, махать руками, шуметь, как у себя на кухне. Парочка, направлявшаяся к могиле, вдруг остановилась, настороженно потупилась, повернули в обратную сторону.