Кшиштоф прикусил губу. Наступило самое худшее. Но нужно было это из себя выдавить, хотя и было понятно, что этими словами доставит боль.
- Прибыл… Прибыл, потому что пришло время. Мы обязаны это сделать…
Самуэль опустил голову, но Вилямовский и так отметил, что лицо его вдруг посерело.
- Мне следовало бы тебя убить за это, - произнес он. – Должен был бы, но не могу. Потому что, возможно, ты прав. Верю, что так оно и есть. Мой Бог, я уже теряю разум… - Пошли. – Он медленно встал и положил ладонь на рукоять сабли. – Ну, пошли.
На миг у Кшиштофа сложилось впечатление, что прямо сейчас его коллега достанет оружие и убьет его. Такое казалось невозможным, но было именно так. Но Рудзиньский направился к выходу. Молча они спускались по скрипучим ступеням, пропитанным запахом прогнившей древесины. Очень быстро они прошли через опустевшее, грязное подворье к небольшой конюшне. В ней царил бардак, седла и части конского снаряжения были разбросаны на остатках гнилой соломы, а в крыше, представлявшей из себя скопище дыр, мрачно свистел ветер.
- Челядь вся куда-то разбежалась, - буркнул Самуэль. – Наверняка вернутся только под утро. Москали порубили моих почетовых…
Они быстро подошли к тыльной стенке конюшни. Самуэль нажал плечом на соответствующую доску, и та уступила, открывая проход. Это убежище они устроили уже довольно давно. Пришлось потрудиться, но труд был оправдан. Рудзиньский с трудом протиснулся в щель.
Кшиштоф пошел за ним. В мрачном длинном пространстве стоял конь. Когда-то он был красавцем – свидетельством тому были стройные ноги с крепкими бабками, элегантные шея и грудь. Хотя шерсть коня утратила блеск и линяла, когда-то он должен был быть буланой масти. Корпус и зад были худыми. Настолько худыми, что конь, который когда-то наверняка бывший украшением конюшни, сейчас выглядел будто скелет.
Рудзиньский вытащил саблю из ножен и направился к коню. Жеребец узнал хозяина, тихо заржал и доверчиво придвинул храпы к руке, в которой Самуэль держал готовое к удару лезвие. Он деликатно "клюнул" своего хозяина в пальцы, потерся мордой о плечо. Рудзиньский увидел глаза животного – огромные, карие, печальные, всматривающиеся в него.
- Мой Злотый, мой Злотый! – раздирающим голосом выкрикнул он. – Это до чего дошло! За что все это тебе?, - обнял он коня за шею. – Мой Злотый, мой верный, - все время повторял он. – За что же? Ты носил меня повсюду. Был со мной при Клушине35. Жизнь мне спас. И вот сейчас…
Кшиштоф зло поглядел на приятеля. У него было желание ударить его прямо по лицу. А может и нечто больше – вытащить саблю и рубануть его по голове. Чего Самуэль отчаивается в такой момент!...
- Если бы твой Злотый мог говорить, он приказал бы нам сделать то же самое. Ведь он же привязан к тебе.
- Знаю. Прости меня. – Рудзиньский с трудом оторвался от конской шеи. – Но это мой скакун… Пожалуйста, избавь меня от этого… Это мой последний конь… Последний и самый лучший. Быть может, именно он позволит нам дожить до прибытия помощи…
- Никто не придет к нам на помощь.
- Как это?!
Кшиштоф схватил саблю обеими руками. В холодном, зловещем полумраке конюшни он сделал замах и рубанул. Не до конца. На это у него уже просто не было сил. Конь нервно рванул, но тут же рухнул в конвульсиях на пол. Из наполовину перерубленной шеи хлынули потоки черной крови. Кшиштоф встал над мертвой тушей, онемевший, словно бы совершил громадное преступление, убивая это невинное, послушное животное.
- Еще бьешься… Еще мечешься… - услышал он хриплый шепот.
Кшиштоф замер. То не был голос Рудзиньского. Он опустил глаза и почувствовал, что сходит с ума. Окровавленная, наполовину отрубленная от туловища конская голова вибрировала, а потом кроваво усмехнулась Кшиштофу. Вилямовский сделался белым, будто стена. Невозможно… Этого просто не могло быть…
- Еще делаешь это… А зачем? Все равно погибнешь. Не выживешь…
- Хочу искупить давние грехи, - ответил он рвущимся голосом. – Хочу их исправить.
- Не искупишь. И ничего не исправишь. Всегда будешь таким…
- Не верю! Не может такого быть! – Он бросился из тайного укрытия. - Сгинь, пропади!
- Увидишь… И еще попомнишь мои слова. Это МЫ приглашаем в ад. И мы сломаем тебя точно так же, как ломают щепку…
- Что?!
Голова не ответила. Она свалилась на солому и вновь сделалась тем, чем была ранее. Куском мертвого мяса. Вилямовский оглянулся на Рудзиньского, но тот вообще на него не глядел. Кшиштоф оттер пол со лба. Неужели просто показалось? На всякий случай, он отошел подальше.
Давненько не было у них такого пиршества. Сухие, жилистые куски конины на вкус были словно самое изысканное жаркое. Их не нужно было даже приправлять. Один только запах мяса заменял шафран, перец и соль. Было мясо – мясо, которое Кшиштоф в последний раз видел, похоже, несколько месяцев назад.