- Не трогай этого! – заорал он, видя, как Самуэль сдвигает угол ткани.
Поздно! Длинная человеческая рука, покрытая рваной тканью, схватила Рудзиньского за горло. Очень быстро, что твоя молния, из-под полотна выскользнул белый, размытый силуэт и вцепился в шею Самуэля. Вилямовский вскрикнул еще раз. Это было только лишь туловище. Безногий и безголовый человеческий торс с парой мощных рук…
Рудзиньский бросился назад. Хрипя, он подался спиной в сторону прохода в соседнее помещение, но крепкие руки держали сильно.
Кшиштоф рубанул. Одним простым, с оттягом ударом он отрубил левую руку кадавра. Туловище нервно дернулось. Вилямовский поправил и еще раз рубанул. Гусарская сабля отрубила и вторую руку… Рудзиньский зашелся в ужасном кашле, смешанном с воплем испуга. Он тоже рубанул саблей. Туловище они рубили до тех пор, пока то не превратилось в кровавый фарш… Горящее на полу масло вспыхнуло ярче. Гусары протерли глаза и вздрогнули. Они находились в пустом помещении, из которого людские останки пропали неведомо куда. Вокруг было пусто. Горящее масло освещало все мерцающим светом. Поляки переглянулись, а потом скакнули в открытую дверь. Вскочив в прилегающее помещение, они захлопнули за собой дверь.
Вилямовский поднял голову, обвел избу взглядом и замер. Прямо перед ними, в открытой двери стоял тот, кого они должны были здесь обнаружить. Кшиштоф заметил длинные темные волосы и черные, слегка косящие глаза армянина. На нем было длинное до пят черное с золотом одеяние. Хозяин стоял в двери и глядел. Глядел… Взгляд его проникал прямо в голову шляхтича, порабощал, парализовал, взрывал изнутри обезоруживающей болью. Армянин поднял руку и метнул что-то в Вилямовского. Поляк отреагировал медленно, словно бы во сне. Светящийся шар жидкого золота пролетел рядом с плечом, нет, коснулась его, и лицо Кшиштофа искривила гримаса боли. Снаряд палил, словно живой огонь…
Вилямовский сделал шаг к хозяину. Но тут из дверей за спиной армянина высыпали гусары из хоругви Кшиштофа. Великан Пакош замахнулся саблей, словно цепом, и ударил колдуна плашмя по голове. Крысицкий и Шелёнговский схватили армянина за руки, когда тот отпрянул, а потом оперся о стену. Сознания тот не потерял. С его лица, перечеркнутого ручейком крови, черные глаза глядели на чужаков со странным пониманием. Вилямовский и Рудзиньский подскочили ближе.
- Ну, собака, где ты держишь еду, и что здесь вообще творится? – Вилямовский поднес факел прямо к лицу армянина. – Что, магией балуешься? Костра для тебя будет еще слишком мало… Но сначала еда. Не сдал провиант на склады… - он замолк. Хотя голос был ледяным, желудок подступал к горлу волнами болезненных спазмов.
Он был голоден, голоден до безумия, и даже забыл о том, что было в соседней комнате.
- Если у тебя нет жратвы, мы сожрем тебя! – рявкнул Желеньский.
Армянин молчал.
- Обыскать дом! – приказал Кшиштоф.
Желеньский, Рудзиньский и Пакош кинулись в соседние помещения. А Кшиштоф без сил оперся о стену. Сил совершенно не было. Армянин присматри вался к нему из-под примкнутых век, как бы с иронией.
- У меня нет еды, благородные господа, - произнес он тихим и спокойным голосом.
- Сами убедимся.
- Вы об этом пожалеете.
- Даже когда сожрем тебя? – буркнул Крысицкий.
- Даже тогда… я вернусь.
- Ты убил наших товарищей!
Армянин ничего не отвечал. А потом, непонятно каким образом, вырвался из рук Крысицкого и Шелёнговского. Попросту сделал это… Бросился к двери. Не успел… Вилямовский молниеносно схватил костяную рукоятку круцицы, вырвал ее из-за пояса и выстрелил. Даже целиться не пришлось. Колдуну он попал прямо в самую средину спины, чуть пониже поясницы. Армянин даже не вскрикнул. Просто рухнул на пол.
С грохотом подкованных сапог в комнату влетели Рудзиньский, Желеньский и Пакош, встав кругом возле трупа. На их исхудавших, бледных, чуть ли не трупных лицах выступил пот, на них рисовались отчаяние и разочарованность.
- Нет еды! – выдавил из себя Желеньский. – Нет, нету еды…
- Нет… - повторил за ним Кшиштоф. – Так что теперь?
- Не знаю! – рявкнул Желеньский. – Не знаю! Не знаю!
С бешенством в глазах он рубанул саблей мертвое тело. Поправил, и снова рубанул. Отрубил руку, потом одну и другую ногу… Наконец замер и стал всматриваться в куски невидящим взглядом. При этом он громко дышал. Раздвинул саблей одежду мертвого армянина и уставился в бледную плоть.