- Ясек, а займись кА конями… панов!
Последнее слово корчмарь произнес вроде как с иронией, но, возможно, так только казалось.
- Ааа… Ааа… - раздалось сзади. Мимо корчмаря протиснулся хромающий подросток с длинными черными волосами. – Ааа…
- А вас, милостивые судари, прошу вовнутрь!
Дыдыньский отдал поводья слуге. Корчмарь сдвинулся в проходе, пропустил его в сени и показал на открытую дверь. Шляхтич вошел в мрачное помещение, освещенное только лишь желтоватым светом масляной лампы. И сразу же молодому человеку бросился в глаза царящий здесь бардак. Столы и стойку покрывал толстый слой пыли, в углах свисали пряди паутины. Стоящая на стойке посуда была немытой. Дыдыньский обменялся с Чебеем короткими взглядами. Корчма перестала ему нравиться уже с первого взгляда. Но за окнами лил дождь, в дымовой трубе выл ветер. Так что он предпочитал эту грязную конуру, чем ночлег где-то в поле.
- Подай нам меду и чего-нибудь горячего поесть, - буркнул Яцек. – И побыстрее…
- Меду? Могу принести еще кое-чего другого…
- Подай водки. Мы быстрее разогреемся!
- Какой водки подать, пан? – спросил корчмарь настолько мрачным голосом, что Дыдыньский даже вздрогнул. – Разные они у меня…
- Какие, к примеру?
- Висельная, колесовальная, костяшная, черепушная, дыбная и выжигательная. Все по моей собственной рецептуре!
- Гмм… Что-то слишком много того, - заметил Чебей, явно сбитый с толку. – И как человек чувствует себя после такой вот висельной?
- Всякого над землей повесит, и он болтаться начнет.
- Ну а колесовальная?
- Так поломает, что и дружки домой не отнесут.
- Ладно, а костяшная? – спросил Дыдыньский. – Может, то такая черная мазь, которую под Кросно добывают? Мужики ею оси своих возов смазывают, а иногда и пьют. Вот только, от нее и кони можно двинуть.
- Настолько крепкая, что от человека только кости и остаются. В Кракове ее еще некромантской зовут. А после черепушной у многих голова болела сильнее, чем у отрубленной на палаческой колоде.
- Ну а дыбная?
- Она, - корчмарь усмехнулся, вроде как и легонько, но жестоко, - в моей корчме любого человека навечно оставит…
Дыдыньский ничего не сказал. Но слова эти, странным образом ему не нравились.
- Тогда, корчмарь, принеси костяшной. По крайней мере, кости нам разогреет. И меду.
- Обязательно.
Хозяин повернулся и исчез за дверью. Чебей склонился к уху своего пана.
- Оно поосторожней надо быть… - прошептал он. – Ненадежный этот человек какой-то…
Дыдыньский кивнул. Толстый корчмарь появился вновь, на сей раз неся под мышкой глиняную бутыль с медом, а в руке баклагу с водкой. Он поставил на стол две чарки и стаканы, потом наполнил их.
Выпили. Водка была крепкая и сильно жгла небо. Сложно было почувствовать, было ли в нее чего-то добавлено. Нечто такое, как внезапно подумал Дыдыньский, что и вправду делало такое, что от человека оставались одни кости. Кости, захороненные в лесной яме…
- Пейте, пейте, господа! – призывал корчмарь.
Дыдыньский осторожно попробовал мед и замер. В добром двойняке он почувствовал какую-то примесь. То ли пряность, то ли какую-то другую приправу. Он отнял недопитый стакан от губ. Поглядел на корчмаря. Тот стоял неподвижно, вглядываясь в пьющих, загораживая дорогу к двери. Дыдыньский пожалел, что оставил пистоль в седельной сумке. С ним была только лишь сабля. Корчмарь толстый, движется медленно, подумал он… А может кинжалом?... Вот только шляхтич опасался, что в случае стычки холодное оружие может оказаться неэффективным. Это же какой удар нужно провести, чтобы пробиться сквозь столь толстый слой сала и мышц?
Он заговорщически подмигнул Чебею. Липек знак понял и свой мед не допил. Увидав это, корчмарь беспокойно зашевелился. Неужели в меду что-то было? Дыдыньский предпочитал не рисковать.
- Давай еду, хозяин. Чего у тебя там имеется горячего?
.- Кролик по-палачески, капуста обыкновенная, капуста, четвертованная мясом, кролик потрошенный с кашей, колбаса… белая как скелет, колбаска обычная, дичь такая и дичь по-палачески.
- Даже столько? – удивился Дыдыньский. – Тогда принеси кролика по-палачески…
Корчмарь не спеша отправился на кухню. Молодой шляхтич глянул на слугу татарина.