Невяровский повернулся к товарищам пана Кжеша по столу. Те вытащили сабли, но атаковать не осмеливались, стояли, словно тупые бараны, не понимая того, что могло произойти. Взгляд Невяровского был пустым, чудовищно пустым и насмешливым.
Движением головы Вольский указал на дверь. Троица неуверенно переглянулась, потом быстренько направилась к выходу.
Невяровский расселся на лавке. Вольский кивнул корчмарю до сих пор предусмотрительно прячущемуся за стойкой. Старый еврей Мошко Липтак, прозванный еще и Иудой за то, что приписывал лишние отметки о долгах выпивохам, быстренько прибежал к своим вельможным гостям.
- Меду! – процедил сквозь зубы Вольский. – И если принесешь что-либо, ниже двойняка, повиснешь!
Еврей бросился в кладовую. Невяровский лениво поглядел на него и потянулся, что твой кот…
- Боится нас… Штаны, наверное, полные наложил. – Он презрительно сплюнул. – Странно, что мы с тобой возбуждаем только страх… Только его… Все в нас умерло, кроме одного этого…
- Ты чего это так жида жалеешь, пан Невяровский?
- Потому что когда-то, - могло показаться, что это слово он произнес ,- когда-то все это меня веселило. Это сколько уже лет прошло, как мы познакомились? Двенадцать минуло?
- Будет еще и сто двенадцать.
-И все боятся к нам цепляться. Подумать только. Пара характерников50…
- Кжеш попробовал.
- Потому что пьяный и нездешний… Опять же – инфамис.
- Мало в последнее время осталось инфамисов на Червонной Руси. Все отчаянные гуляки погибли на Волощине, под Сасовым Рогом51. Отправились на Молдавию с паном Потоцким и кончили вот как, - пан Доминик провел ладонью по шее.
Быстренько присеменил Мошко. Ему уже были известны способности своих гостей, поэтому он тащил пузатую бутыль с золотистым напитком и две оловянных кружки. И сразу же наполнил их до краев.
- Пройдох всегда хватало. Сам я под Яслом52 встретил господ Дыдыньских. Охотились они на какого-то Каменецкого. Веселый молодой человек… Сын подольского воеводы. Вот подумай, ваша милость, пан отец сплавлял по Дунайцу зерно в Гданьск и послал с товаром сына. Сын там все продал, вот только с дукатами уже домой не вернулся, - буркнул Невяровский и подкрутил ус. Его не слишком толстая, но крепкая рука выдвинулась из рукава дальше, чем обычно, и на мгновение можно было увидеть черное родимое пятно на запястье. Изображало оно кривую петлю и воткнутый в нее вертикально меч. – Его до сих пор еще разыскивают.
Огни свечей и факелов неожиданно замерцали, рассылая по стенам кавалькаду размазанных теней. Факела зашипели. Один погас, словно бы от сквозняка, хотя в помещении не было слышно даже алейшего дуновения ветра. Вольский с Невяромским беспокойно пошевелились Где-то вдалеке, быть может, лесах Бескида, отозвался собачий или даже волчий вой. Ночь была лунной, но до полнолуния было еще далеко.
Невяровский первым почувствовал чье-то присутствие за спиной. Жаркое дыхание овеяло его шею. Он почувствовал дрожь и с трудом взял себя в руки. И, как и всегда, сердце его на миг застыло, когда сзади раздался громкий, но вместе и с тем приглушенный, слегка ироничный голос:
- Низкий поклон, мил'с'дари.
- Поклон, поклон.
Рогалиньский вышел из тени за спиной обоих шляхтичей. Улыбнулся, стащил шапку с головы, открывая высокий чуб черных волос. Никого не спрашивая, он налил себе вина в кубок, залил в себя одним глотком, последние капли вылизал острым, будто бы у змеи, языком… Потом поглядел на Невяровского зеленоватыми глазами. Шляхтич почувствовал холод, но тут же ему сделалось жарко. Сейчас он подумал, что Рогалиньский ведь с места должен был обо всем догадаться. Наверняка он мог читать в шляхетских головах, словно в раскрытой книге.
- Так что там у вас слыхать, мои господа?
- Скучно нам, - ответил на это Вольский. – В последнее время здесь как-то пусто сделалось. Все гуляки ушли на Волощину. А теперь охраняют гаремы у татар.
- Не все. Я вызвал вас сюда, господа-братья, потому что имеется работа. Следует проучить одного иезуитского служку. Имеется тут один голыш, которому не по духу одна шляхтянка, наша верная служанка, которую изводит судебными исками. Так его следует поучить уму-разуму. Он слуга ксендзам. Каждый день лежит крестом в костеле. И, можете себе представить, ежегодно босиком в Ченстохову ходит. Ты, сударь, сделаешь это сам, - сказал он, глядя на Немяровского, - потому что большой экспериенции для этого не надо. А ты, пан-брат, - буркнул он пану Доминику, - будешь мне нужен кое-где еще.