Тушиньский не стал ожидать, когда его обнаружат. Из двух зол он предпочитал выступить в открытую. Он выскочил из-за покрытого снегом фрагмента стены и выскочил на каменную россыпь. Шляхтич метался, что твой заяц, но противники были уже слишком близко, мгновение, и его окружили бы с трех сторон, поэтому, вместо того, чтобы бежать дальше, Тушиньский развернулся и скакнул на них с извлеченной из ножен саблей. То есть – хотел скакнуть, потому что в тот же самый момент крупный, присыпанный снегом кусок каменной кладки ушел у него из-под ног. Тушиньский растянулся во весь рост, упав прямо под ноги казаков. Он сочно выругался, но, не успел он схватиться на ноги, как те навалились на него.
- Живьем брать! – крикнул кто-то из них.
Тушиньский выхватил саблю. Он хотел защищаться, но ближайший к нему запорожец отбил удар, другой схватил окруженного за пояс, а все остальные бросились на него, вырвали оружие, выкрутили руки назад. Шляхтич долго не желал признавать свое поражение. Он ударил коленом в лицо одному из казаков, сбил с ног другого. Но конец мог быть только один, тем более, что из лагеря тут же прибежало еще несколько запорожцев. Восемь мужиков крепко схватили Тушиньского. Тогда-то он поддался. Его потащили к костру. В его свете поляк увидел высокого козацкого атамана. Выглядел он молодо, точно так же, как и шляхтич, но похожести закончились, похоже, только на возрасте. Ну еще, у Тушиньского на щеке имелся темный шрам после удара саблей.
- Ты кто? – спросил предводитель по-польски. – Зачем прятался от нас?
Схваченный не отвечал. Даже не пошевелился. Просто стоял, переводя взглядом по лицам казаков. А потом резко напрягся и молниеносно ударил головой в челюсть стоявшего перед ним запорожца. Вновь закипела драка. Молодцы бросились на помощь своему атаману. Шляхтича схватили, придержали. Казак поднялся на ноги, сплюнул кровью, а его трясущаяся рука схватила рукоять кинжала. Широкое, искривленное лезвие блеснуло в слабом свете костра, когда он прижал его к горлу Яна. Тот поглядел ему прямо в глаза, и казак замер. Взгляд шляхтича был словно острие, пронзающее ему голову. В сиянии огня, а может луны, что появилась в просвете туч, он увидел глаза поляка – спокойные, ярко-голубые, горящие словно огонь. Этот взгляд чуть ли не лишил его сил. Но не настолько, чтобы у него пропало желание убить незнакомца.
- Кто ты такой? – спросил он, злясь на собственную слабость. – Как тебя зовут?
- Хочешь знать, кому перерезаешь горло? – спросил тот громким, но спокойным голосом.
- Хочу.
- Так ты его не узнаешь.
- Чего ты здесь искал?
- Падали казацкой.
Атаман прикусил губы до крови. В глубине его души кипел гнев, ярость и заядлая ненависть, но он не вонзил искривленный клинок в шею ляха. По этой причине он был зол на себя, но незнакомец удерживал его взглядом с такой силой, которую дает только лишь чувство огромного перевеса и силы.
- Так чего ты здесь искал?
- Я не ровня тебе, разбойник, что бы ты обращался ко мне на "ты".
- Так как же зовешься?
- Ян Флориан Дрофбыш Тушиньский, - сказал шляхтич. – А вы от Юрашки Хмельницкого?
- Чего ты здесь искал? – вновь спросил казак.
- Встречался. С одним татарином.
- С татарином? Зачем? И где твой конь?
- Спрятан в заломе.
Запорожец что-то сказал одному из своих. Казак исчез в темноте, а серез несколько мгновений вернулся, ведя за собой в поводу жеребца Тушиньского.
- А я, лях, вольный казак. Не держусь ни с вами, ни с Москвой. Сегодня мы убили какого-то татарина. Быть может, твоего, а может и нет. Меньше об этом, - казак спрятал кинжал в ножны. – Не повезло тебе. Ты что предпочитаешь: кол или виселицу?
- Высоко ты меня ценишь. И если кол, то хотел бы быть на одном колу с тобой.
- Тогда готовься.
- Только поставьте мне крест. Зачем мне упырем становиться…
- Поставим. Эй, Пылып, Иван, идите в лес, - крикнул казак своим людям.
Те отреагировали немедленно. На их волчьих лицах появилась радость.
Ветер, до сих пор легкий, несущий с собой мелкий мокрый снег, неожиданно подул с удвоенной силой. Ткань палаток пошла волнами. Вихрь выл в развалинах, свистя, втискивался во все щелки валящихся стенок. А потом произошло что-то еще. Подгоняемые ветром снежинки закружились вокруг собравшихся. Вихрь завыл, и в одно мгновение буквально в шаге от Тушиньского и казаков в бешенном танце закрутился снежный столб высотой в несколько метров. Он остановился, и тогда Тушиньский увидел в нем очертания человеческой фигуры. Все видели ее плохо - потому что она была бледная. То был лирник. Обычный украинский дед-лирник56. Старый, со сморщенным лицом, на котором, однако, можно было прочесть большую гордость. Гордость, которая могла бы удивить у обычного сельского нищего. В руке он держал лиру – большую, светлую, сияющую – словно звезда. Старик ударил по струнам и заиграл.