Утопец, подумал Тушиньский. Пронзительно визжа, он рванулся, пытаясь вырваться. Казаки исчезли в темноте, так что помощи нельзя было ждать ниоткуда. Сильные,, холодные будто камень пальцы вновь рванули его к воде, потащили по льду. Из мрачной днепровской бездны раздался плеск, оттуда появились еще две воняющие гнилью фигуры, обернутые гирляндами водорослей. В полумраке поляк замечал лишь блестящие, словно сосульки, когти и высокие остроконечные татарские шапки.
Но тут возле Яна раздался стук копыт. В воздухе что-то свистнуло и брякнуло, когда упало рядом с поляком. Тушиньский увидел рядом с собой длинную, блестящую казацкую саблю.
- Защищайся! – крикнул кто-то с высоты.
Ян схватил клинок и рубанул державшие его будто клещами конечности. Раздался скрежет перерубленной кости, и зажим неожиданно ослабел. Шляхтич схватился на ноги. В его сторону с плеском бросились три тени. Рядом с собой Тушиньский увидел Ивана на покрытом пеной коне.
- Садись! – заорал ему Корела, - быстро!
Ян крепко уцепился за заднюю луку седла, подпрыгнул, а казак ухватил его за пояс и одним скорым движением втащил за седло прямо за собой. Напуганный конь понес их словно вихрь. А за мгновение до того когтистая лапа схватила Тушиньского сзади. Воротник жупана лопнул, но шляхтич в седле удержался. Во льду перед ними вскрылась новая трещина. Из нее вверх вытянулись сгнившие, истекающие водой руки, но отчаянный конь перескочил над ними и вихрем помчался к татарскому берегу Днепра. Казаки еще услышали за собой плеск, грохот трескающихся льдов, а потом сделалось тихо.
И вновь они ехали не спеша, молча, окутанные тьмой.
- Страшное место то было, - сказал один из казаков. – Шестнадцать лет там столько татар потонуло, что теперь по ночам пугают.
Тушиньский подъехал к Ивану.
- Я должен тебя поблагодарить, - сказал он. – Теперь я тебе должен.
- А может это убедит тебя, что мы должны вырваться из порочного круга.
- Из круга… Странно, будто ты считаешь, будто бы это возможно.
- А знаешь ли ты, зачем я еду на Заднепровье?
- Вижу, что наконец ты убедился, что можешь мне сказать.
- Я не хотел тебя убивать. Давно я уже приглядываюсь ко всему этому. И у меня были видения. Такие, как то, что было у нас тогда, в развалинах. Похоже, имеется нечто, способное прервать это безумие между нами, между казаками и ляхами. Сами мы из него вырвемся, так может что-то нас из него выведет.
- Не верю. Слишком много крови пролилось между нами, чтобы все могло быть, как раньше. Нет, Иван, все это не так просто.
- А мне кажется, будто бы все еще можно исправить…
- Ты прости, только я предпочту уж Москву, чем вас, казаков.
- Москву? Дай Бог, чтобы ты не сказал этого в нехороший час…
- Возможно. Но скажи мне наконец, куда мы едем. Кем был тот лирник, которого мы видели? Та дума, которая, похоже, что-то с нами сделала?
- Я хочу кое-что найти на Заднепровье…
Пространство вокруг них разорвала вспышка. А после нее засвистели пули, заржали перепуганные лошади. Около полутора десятков казаков упало на землю Корела достал саблю. Он крикнул какой-то приказ, но из темноты на них вывалилась сбитая масса лошадей и людей. Овраг наполнился шумом. Навала поразила запорожцев, которых происшедшее застало врасплох, покрыла их массой тел. Тушиньский свалился на землю вместе с конем. Прежде, чем потерять сознание, он увидел над собой бородатые лица в остроконечных шлемах.
Москва. О Боже, Москва, мелькнуло в голове. И это была его последняя мысль.
В избе, куда завели Тушиньского под стражей, находилось двое мужчин. Выглядели они довольно мрачно в своих богатых шубах и расшитых жемчугом меховых колпаках. Высоких колпаках, что уже кое-что говорило о значении их владельцев. Один из мужчин был старый, сгорбленный, но второй стоял выпрямившись. Под его густой, черной бородой можно было угадать молодое лицо.
- Ты кто? – спросил он у Тушиньского.
Тот молчал. Он не знал, зачем его сюда привели. А с момента стычки в овраге в его голове нарастала резкая боль.
- Что, не слышал, что я сказал? – грозно спросил тот.
- Меня зовут Яном Тушинсьским, герба Наленч…
- Дворянин, - буркнул московит с видимым удовольствием. – И что ты делал с этими казаками?
- Пленником был. Они взяли меня в неволю.