Выбрать главу

– Я? – спросила Машка, слизывая с пальца торт.

– Ты – вторая.

– Эй, – Света толкнула брата локтем, на ходу протирая тарелки.

– Ладно, Машка. По старшинству, ты третья, – Кирилл рассмеялся.

– И по какому поводу веселье? – отец тяжело ввалился в квартиру. От него несло алкоголем и женскими духами.

Нина тяжело вздохнула. Ей было стыдно, что дети это видят.

– Я открываю салон красоты, – закидывая в рот помидор-черри, ответил Кирилл. Уже все оформил.

– Че-е-е? Как эти что ли? Типа бабский салон? А замуж ты не выходишь, нет?

– Пап, все давно решено. И я буду стилистом, тебе не повлиять на это, понимаешь? Иди, проспись. А мы будем праздновать мамин день рождения.

– Я, может, тоже праздновать хочу!

– Уже напраздновался, пап, иди, – Светка затолкала отца в комнату, и, как ни в чем ни бывало вернулась к столу.

– Ой, Кирюш, может, ну его? – Нина не помнила, когда последний раз была в парикмахерской. Кажется, года два назад подравнивала кончики.

– Мам, – ты у меня такая красивая, – Кирилл щелкнул Нину по носу. Так она ему делала в детстве. – Просто расслабься.

* * *

– Нина Анатольевна-а-а-а, а вы чего такая красивая? У вас день рождение что ли?

– День рождениЯ, Павлик, – на автомате поправила Нина. – Нет, не сегодня.

Она суетливо перебирала страницы учебника. Ногти, покрытые ярким лаком, макияж, новая прическа – заставляли ее чувствовать себя неловко. Нина очень волновалась. А что будет, когда зайдет директор? Что скажет он? Не выгонит ли, не уволит?

Толик подоспел к началу открытого урока. С удовольствием слушал стихи, но только мельком поглядывал на Нину.

Она ожидала, что он будет смотреть на нее иначе. Не так, как смотрел раньше. Нина задумалась, уставившись в одну точку. А как он смотрел раньше? Живо, внимательно, понимающе. Всегда, и в юности, и сейчас. Прошло много лет, а он по-прежнему оказывался рядом, когда это было нужно. Нина подняла глаза на Толика и встретила его равнодушный взгляд. Она тяжело вздохнула.

Толик задержался в кабинете, ожидая, пока все выйдут. Он сел на парту и уставился в пол.

– Анатолий Степанович, с занятием что-то не так? – Нина нервно заправила прядь белых волос за ухо.

– Поговорить я с тобой хочу. Давно хочу, Нин. – Толик не поднимал взгляда от пола.

– У меня есть муж, Толик, ты же знаешь, – начала Нина…

– Да не об этом я! – вспылил Толик. – Ты посмотри на себя, Нинка!

– Ярко, да? – Нине захотелось расплакаться. Она начала ковырять красный лак на нарощенных ногтях.

– Мишура это все, Нинка! Ми-шу-ра, понимаешь? Ты на себя что-то налепила, накрасила…Волосы еще нарастила что ли? Да посмотри на себя, ты чахнешь! – Толик неожиданно взял лицо Нины в свои ладони. Он был так близко, что горячее дыхание его обжигало ее кожу. – Ниночка! Ну, как случилось все это с тобой?! Скажи мне, родная? – Толик прижался лбом к Нининому лбу, а та сразу же вырвалась.

– Нина, блеска твоего нет, силы нет твоей, Нина! Я боюсь за тебя! Не прошу у тебя ничего, ничего не требую. Уходи от него только, уходи, Нин!

– У нас дети, – прошептала Нина, глотая слезы.

– Ну, какие дети? Кирюха женился, Светка совсем взрослая. Машка – подросток уже. Нужен им с Олежкой такой отец, Нина? Ответь мне?!

– У меня муж. И я его люблю, – Нина вышла из кабинета с твердым намерением подать заявление по собственному желанию.

* * *

"Боже!",

бросился на деревянную шею:

"Знаете что, скрипка?

Мы ужасно похожи:

я вот тоже

ору —

а доказать ничего не умею!"

Музыканты смеются:

"Влип как!

Пришел к деревянной невесте!

Голова!"

А мне – наплевать!

Я – хороший.

"Знаете что, скрипка?

Нина перевела горящий взгляд на Толика. Она уже третий год была свободна. Уже третий год была жива. Она работала в душном офисе, но каждую субботу приходила в один и тот же литературный клуб. Там рассказывали стихи, пели, обсуждали, заваривали терпкий чай. Там наслаждались мгновеньем.

Сегодня в клубе стало на одного человека больше. Толик не мог сдержать улыбки, уголки рта его дрожали. Он вновь видел Нину. Не помолодевшую, нет. Она не похудела, блеклые волосы снова отросли, а ногти не стали красными. Он видел Нину возвышенную, Нину поющую, Нину счастливую. Она улыбнулась краешком губ, и прямо, теперь совершенно ничего не стесняясь и не боясь, закончила:

Давайте —

будем жить вместе! А?"