Между тем окончилась выпечка хлеба. Из печи начали вынимать душистые, румяные, шероховатые лепешки, выпеченные то ли из одной маисовой муки, то ли из маисовой с примесью пшеничной. Каждый в зависимости от возраста получил свою долю: целую лепешку или половинку. Те, которые получили лепешку, осматривали ее со всех сторон жадно и с почтением. Отдав восхваление и благословение аллаху, они целовали лепешку, словно считали своим долгом ублажить хлеб. А перед тем как подносили ее ко рту, уста их шептали слова благодарности аллаху за его бесконечные милости. Лепешки они ели крайне осторожно, собирая все крохи и запивая еду водой.
Снова в деревне воцарилось молчание — мучительно долгое, неопределенное и бесцельное молчание. Собравшиеся люди, зевая, начали искать место в тени возле западной стены дома. Старцы и юноши сидели, поджав под себя ноги, с нетерпением ожидая, не появится ли какой прохожий, кто рассказал бы им о том, что делается на белом свете.
Прошло немного времени, и на дороге показался осленок, словно вынырнувший из-под знойного облака. Рядом с ним следовал разносчик, торгующий зеленью. Кочуя со своим товаром с места на место, он случайно забрел и сюда. Потом появился со своими мехами торговец маслом, он тоже остановился. Какой-то еврей из соседнего поселка, находясь здесь по делу, прошел мимо собравшихся.
Сидевшие у стены люди, как один человек, поднялись с места и сердечно приветствовали всех прибывших. Расточая мягкие и учтивые слова приветствия, они упрашивали пришельцев подсесть к ним.
Начались вежливые беседы, разумные, полные глубокого интереса.
— Как производится оценка в деревнях?
— Не упала ли в деревне цена на мелкий скот?
— А каков нынче урожай маслин и фиг в горах?
— А почем перец?
Вокруг чего и каким языком только не велись беседы! Произносились сложные, простые, высокопарные слова, рассказывались были и небылицы, басни и глупые сны. Один рассказ переплетался с другим, одна тема сменялась другой.
Между тем становилось все жарче. Воздух словно задержал свое дыхание и замер. И рассказы становились какими-то обрывистыми, словно эхо чего-то происходящего вдали. Нить перестала связываться, одно звено перестало соединяться с другим, связь в разговорах потерялась. Кто-то первый накрылся абой с ног до головы, подложив сандалии под голову, и уснул. Этому примеру постепенно последовал второй, третий, четвертый. И вскоре все, уставшие до смерти от скуки и праздности, уснули.
Прибывший из соседней деревни еврей с остроконечной бородкой тоже уснул, закрыв лицо кепкой. Уснул и торговец маслом, издавая храп. Храпел уже и торговец зеленью, ловкий худощавый человек небольшого роста. Легкая улыбка появлялась временами на его лице. Кто знает, какой хороший подарок преподнес ему властелин снов.
Стоя уснули и ослы, опустив головы. Одно ухо у них свисало вниз, одна передняя нога слегка была согнута. Уснула телка, которая нашла себе место для отдыха среди людей. Где-то рядом спала гусыня, окруженная желтыми гусятами, которые лежали тихо, словно неживые.
А когда во всей деревне воцарилась тишина, откуда-то примчалась жужжащая пчела, вся в пыльце кактусовых цветов. Белая голубка, которая несла полный клюв с зернами для своих птенцов, нарушила тишину движениями своих белых крыльев. А маленькая птичка упорхнула с соломинкой во рту, словно пряталась от спящего народа. Эта ноша слишком тяжела для нее. Поэтому она летит зигзагообразно, выбиваясь из последних сил, к примостившемуся на краю крыши гнезду.
Солнце клонилось к закату. Свежий ветер, подувший с моря, радовал душу, вознаграждая всех за перенесенный тяжелый знойный день.
Жители деревни в широких абах направились не спеша к заместителю мухтара, чтобы выпить у него чашечку кофе. Дурной вкус во рту от однообразной пищи исчез вместе со скукой тяжелого дня. К людям снова вернулось чувство собственной силы, уверенности: «Ничего страшного, мы пока не сдаемся!»
Крыльцо во дворе мухтара было вымыто, на полу были разостланы рогожи. Люди начали собираться и занимать места на рогожах, каждый в зависимости от возраста и положения. В ожидании черного кофе, который готовил для них деревенский служка на сухих диких травах, люди разговаривали друг с другом. Служка долго возился, ему с трудом удавалось варить кофе.
Беседы велись легкие, приятные, интересные. Откуда ни возьмись донесся слух, что оценщик уже поблизости. Слух о нем опережал его самого, словно черный ворон, предвещающий несчастье.