— Уолтер, ты опять пьешь? — резко перебила она.
— Нет, конечно. Генри нельзя пить.
Она фыркнула.
— А разве не Генри украл ожерелье? — спросила она после затяжной паузы.
— Конечно же нет, дорогая. Он ушел, потому что влюбился в тебя.
— Кто, этот скот? Я уверена, Уолтер, что ты пил. Так вот, я с тобой больше не желаю разговаривать. Прощай, — и она с такой силой швырнула трубку, что этот звук звоном отдался в моем ухе.
Я опустился в кресло с бутылкой виски в руках и стал гадать, что я мог такого обидного ей сказать. Поскольку соображать мне было уже трудно, я утешался бутылкой, пока Генри не вышел из ванной. В моем смокинге с галстуком-бабочкой на шее он выглядел весьма представительно. Когда мы вышли на улицу, было уже темно, но я был полон надежды и уверенности, хотя и расстроен немного тем, как говорила со мной по телефону Эллен Макинтош.
Глава 4
Найти заведение мистера Гандеси оказалось делом нетрудным. Первый же таксист указал нам его. Называлось оно «Голубая лагуна» и было залито внутри неприятным для глаза голубым светом. Прежде чем отправиться туда, мы основательно поужинали в итальянском ресторанчике.
Генри был почти красив в одном из лучших моих костюмов с белым шарфом, переброшенным через шею, и в мягкой черной фетровой шляпе. В каждый из боковых карманов легкого летнего плаща он сунул по бутылке виски.
Бар «Голубой лагуны» был заполнен, но мы прошли прямо в ресторанный зал. У человека в засаленном фраке мы спросили, как найти Гандеси, и он указал нам на толстоватого мужчину, одиноко сидевшего за маленьким столиком в самом дальнем углу зала. Мы подошли к нему. Перед ним стоял бокал красного вина. Машинально он крутил на пальце кольцо с большим зеленым камнем. Нас он не удостоил даже взглядом. Других стульев у стола не было, поэтому Генри наклонился и уперся в стол обеими лапищами.
— Гандеси — это ты? — спросил он. Но тот даже сейчас не поднял на нас взгляда. Сдвинув брови, он ответил равнодушно:
— Да, ну и что с того?
— Нам надо бы переговорить с тобой с глазу на глаз, — сказал Генри. — Здесь есть местечко, где нам никто не помешает?
Теперь Гандеси поднял голову. В его черных миндалевидных глазах застыла неизбывная скука.
— О чем будет разговор? — поинтересовался он.
— О некоем жемчуге, — сказал Генри. — Точнее, о сорока девяти жемчужинах.
— Продаете или покупаете? — спросил Гандеси, и было видно, что скука его начинает постепенно рассеиваться.
— Покупаем, — ответил Генри.
Гандеси едва заметно прищелкнул пальцами, и рядом с ним тут же вырос необъятных размеров официант.
— Этот человек пьян, — сказал ему Гандеси, тыча в Генри пальцем, — вышвырни-ка отсюда обоих.
Официант ухватил Генри за плечо, но тот, не моргнув глазом, быстрым движением схватил за руку нападавшего и резко вывернул ее. Через несколько секунд лицо официанта приобрело тот оттенок, который я затруднюсь описать иначе, как нездоровый. Он сдавленно застонал. Генри отпустил его и сказал, обращаясь ко мне:
— Кинь-ка ему сотенную на стол.
Я достал бумажник и вынул из него стодолларовую банкноту.
При виде этой бумажки Гандеси сразу же жестом приказал официанту удалиться, что тот и проделал, поглаживая на ходу прижатую к груди руку.
— За что деньги? — спросил Гандеси.
— Всего лишь за пять минут твоего времени.
— Смешные вы, ребята… Ну ладно, будем считать, что я клюнул, — он взял купюру, аккуратно сложил пополам и сунул в жилетный карман. Затем он тяжело поднялся и, не глядя на нас, пошел к двери.
Мы с Генри последовали за ним через скудно освещенный коридор, в конце которого была еще одна дверь. Он распахнул ее перед нами, и я вошел первым.
Когда же мимо Гандеси проходил Генри, у толстяка в руках появилась вдруг тяжелая, обтянутая кожей дубинка, и он со всей силы опустил ее на голову моему другу. Генри повалился вперед, опустившись на четыре точки. С проворством, которого трудно было ожидать при его комплекции, Гандеси захлопнул дверь и встал, привалившись к ней спиной. При этом так же внезапно в его левой руке оказался револьвер с коротким стволом.
— Смешные вы, ребята, — повторил Гандеси, усмехнувшись.
Что произошло сразу после этого, я как следует не успел даже разглядеть. В первый момент Генри все еще был на полу спиной к Гандеси, а в следующий — что-то мелькнуло в воздухе, как плавник резвящейся акулы, и толстяк крякнул. Затем я увидел, что белобрысая голова Генри уперлась в пухлый живот Гандеси, а руки крепко стиснули его волосатые запястья. Затем Генри выпрямился во весь рост, и Гандеси, пробалансировав беспомощно у него на макушке, с грохотом рухнул на пол. Он лежал, судорожно хватая ртом воздух. Генри, не теряя времени даром, запер дверь на ключ, переложил револьвер и дубинку в одну руку, а другой озабоченно охлопал себя по карманам, проверяя, не пострадало ли в схватке драгоценное виски. Все это произошло так стремительно, что я вынужден был сам опереться о стену, потому что у меня голова пошла кругом от этого мельтешения.